— Ах! У него жалоба…
Это было сдержанное восклицание Доменико. Граф взглядом остановил сына.
— Позвольте нам выслушать ее, Леонардо.
— Похвала и восхищение, милорд, — всего лишь слова. О, я не сомневаюсь в их искренности. Но слова — они остаются словами и не приносят пользы человеку. Вы хорошо знаете, что у меня есть определенные устремления, которые вы поддерживаете… Определенные очень дорогие мне надежды, на исполнение которых… словом, было бы слабым комплиментом, если бы я не был естественно нетерпеливым.
Граф, откинувшись в кресле, нога на ногу, любезно улыбнулся. Возможно, остановившись на этом, Вендрамин лучше бы послужил своим целям. Но ему надо было выговориться. Его недавние политические труды дали ему почувствовать свои риторические способности.
— Далее, — продолжил он, — я должен признать, что брак есть род контракта, в котором каждая сторона должна нечто предъявить. Как вам хорошо известно, милорд, я беден; так что я не могу предложить Изотте приличествующие дары. Но я, в конце концов, богат могуществом на службе своей страны; богат достаточно, чтобы быть достойным вашего расположения, и это вполне компенсирует то, чего недостает в другом отношении. Если бы не очевидность этого моего неявного богатства, предложенного в торжественном соглашении, у меня не возникло бы безрассудство… предстать перед вами с… с этой жалобой, — здесь он замялся, а затем продолжил решительно. — Но это подкреплено моими действиями, плоды которых уже возложены на алтарь нашей страны.
Он принял величественную позу, откинув светловолосую голову и прижав руку к сердцу.
Доменико кисло улыбнулся. Но граф остался милостив.
— Да, да. Вы проповедуете уже обращенным. Дальше!
Эта легкая капитуляция, казалось, вырвала почву из-под ног сэра Леонардо. Чтобы ощутить результат, ему необходимо было какое-то противодействие, которое он мог бы преодолеть. Отсутствие препятствия обескураживало его.
— Итак, — сказал он, — если это ясно и если вы, милорд, так великодушно соглашаетесь с тем, что моя часть контракта выполнена, вы не будете — я уверен, что вы не сможете — противиться моему требованию выполнить вашу часть.
Доменико напугал как отца, так и сэра Леонардо вопросом, взорвавшим паузу:
— Вы произнесли «требование», сэр?
Горделивая поза Вендрамина утратила некую долю величественности. Но, обидевшись, он не дал заставить себя замолчать.
— Требование. Да. Естественное, нетерпеливое требование, — защищая свое достоинство, он позволил себе сделать уступку. — Слово, может быть, не самое удачное, не лучшим образом подобранное, чтобы выразить то, что у меня на сердце. Однако…