— Ладно. Воевать, может, и не будем — пока. Но убийства не прощу — будем разбираться.
— Да будет так! Духи довольны. Но помни — еще одна капля орочьей крови пробудет гнев стихий!
Шайн сквозь гул ветра услышал шаги и обернулся. Отряд Горрана приближался. Теперь главное, чтобы Каменное Сердце не наделал глупостей.
— Пора уходить, — буркнул дипломат.
— Пора уходить!!! — по привычке заорал Джак.
— Да не ори ты. Ворочай буйвола!
— Да не…!! А, все, мы уходим. Но помни — духи следят за тобой.
Уезжая, Шайн краем глаза заметил, как к Таргу подошел молодой кочевник с топором и лопатой.
В лагерь вернулись окольной дорогой. Оставшиеся на хозяйстве старики и дети сложили шатры в телеги и готовились отчалить на поиски новой жизни, если воины не вернутся в оговоренный срок. Едва старый вол приблизился к стоянке, из огромной, похожей на корабль без мачт, повозки выкатилась шайка малышей. Альберт насчитал девятерых, самому старшему из которых было лет двенадцать (у орков и людей одинаковая продолжительность жизни, но первые часто мрут от войн, а вторые от болезней).
Ребята окружили Джака и заголосили наперебой:
— А папка где? Он скоро вернется? Победил уже Багряных Топоров?
Дети, разумеется, не знали о тайной дипломатической миссии, поэтому приняли "шаманов" за отцовских гонцов. А от гонца, как известно, благой вести не дождешься.
— Это Горрановы? — шепотом спросил Шайн.
— Да, — крякнул старец.
— Ничего себе. Солидный приплод.
— Чтобы возродить орочье племя, нужно заниматься любовью, а не войной. Так говорит Грум.
Пока послы спешивались, их успели окружить остальные обитатели лагеря. Но ответа на самый волнующий вопрос ни Джак, ни Альберт дать не могли. Начались часы отчаянного ожидания, которое гораздо хуже самой изощренной пытки. Но в отличии от кочевников, Шайн ждал не победы и знатных трофеев, а Таршу — живую и здоровую.
Наступила ночь, развели костер — небольшой, чтобы не привлекать внимания шатающихся по Степи лихих орков. Есть никто не хотел, но варево все же приготовили — на случай если вернутся победители. Об иных вариантах никто и думать не хотел.
Спустя примерно полчаса вдалеке послышалось нестройное хоровое пение. Песня была старинная, так что Альберт ее без труда распознал — "Глас мира и дружбы", орочья народная, авторы неизвестны.
Когда кочевники спешились и подошли к костру, Шайн заметил, что все они изрядно приняли за воротник. Больше всех досталось Горрану — тот шатался как соломина на ветру и мутным взглядом искал кого-то. Не обратив никакого внимания на окруживших его детей, вождь подошел к Альберту и заключил в объятия. Да такие, что хребет затрещал. Хуже орочьей нежности только медвежья — это даже эльфы знают.