Когда Сергей открыл глаза, он обнаружил себя замурованным едва не по пояс рваными камнями со свежими гранитными сколами. Не настолько большими камнями, чтобы нельзя было выбраться…
Подумав, небрежно перекрестился, ткнув в губы костяшку пальца: «Спасибо Тебе, могло быть и хуже». И стал осторожно откладывать камни в сторону — выбрасывать их наружу пока не стоило. Мало ли, вдруг есть, кому его искать сейчас… вот, хотя бы этому парню…
Сергей замер.
С шуршанием ползущего щебня напротив расщелины остановился, съехав откуда-то сверху, солдат с пшеничными растрёпанными волосами; запрокинув голову набок, он уставился на Сергея карими глазами, невольно заставив его, безоружного… — в нагане за поясом тренчика не было ни патрона — отпрянуть.
Но в следующую секунду Хачариди сообразил: в глазах цвета древесной смолы он и отражается, как увязнувшее в ней насекомое, — никак, то есть бессмысленно и мёртво. Мёртвые глаза у парня, незрячие.
В мундире коричневатого «горного» цвета с накладными карманами и двумя алюминиевыми звёздочками на петлицах[3] — вроде как офицер или унтер, но при этом, с русской непритязательностью, в солдатских обмотках и ботинках.
«Наверное, это и впрямь те самые словаки, которых пока что никто в деле не видел…» — хмыкнул Сергей.
Будто в подтверждение его мыслей, следом за убитым съехала каска — с шестиконечным крестом на коричневом боку, и незнакомой конструкции пулемёт с пеналом магазина, воткнутым в ствольную коробку сверху, сразу за ручкой для переноски. Сошки пулемёта охватывала ременная петля от кожаной сумки, пробитой на углах клёпками.
«Смотри-ка ты, весь комплект… — удовлетворенно подумал Сергей. — Наверняка, магазины и принадлежности».
Он потянулся к выходу — если протянуть руку, то ремень можно ухватить, а с ним и пулемёт, а с пулемётом будет куда как уютнее…
Но тут чья-то тень вдруг затмила узкий выход расщелины, и подошва ботинка больно притиснула руку Сергея к камням. Он вскрикнул не столько от боли, сколько от досады и злости:
— Сука!
«Неужели плен?!»
— Э… сам ты сука?! — насмешливо-удивлённо отозвался тот и убрал ботинок с его руки.
Сергей едва разглядел через навернувшиеся слезы размытый, но всё равно безошибочно знакомый контур красноармейца, — мешковатые штаны с кавалерийским профилем, зауженные обмотками, топорщившаяся из-под ремня гимнастерка, сбитая набок пилотка…
— А ты куда делся, Султан? Сдрейфил, что ли… — мимоходом поинтересовался Сергей, пока вместе с татарином они выбрасывали наружу колотые бурые камни.
— Зачем такое говоришь? — обидчиво возразил Алимов, однако спустя минуту усердного сопения добавил, отводя глаза в сторону. — Было немного. Когда увидел, что прямо в «гнезде» немецкая граната взорвалась, подумал: всё… Что мне тут одному делать? Пойду своих догонять…