Я должна была догадаться, что такая идиллия не может продолжаться вечно. Полчаса спустя, когда Роберт закончил рассказывать нам, почему Роуз напоминает ему собственную авторитарную мамашу, воцарилась тишина. И в этот момент Полли совершенно неожиданно спросила Деза:
— Это правда, будто Мартин собирается жениться на великолепной испанской пташке? Правда, что они помолвлены?
Как можно настолько прямой вопрос снова переадресовать пациенту? Дез проделал это просто виртуозно:
— А почему тебе самой его не спросить, Полли, если тебя это так интересует?
— Я собиралась выяснить это у него сегодня утром, — ответила пациентка. — Он ведь не сказал нам, что уезжает.
— Тогда спроси его, когда он вернется.
— Нет! — непроизвольно вырвалось у меня. — Не надо, Полли.
— Очень хорошо. Тогда ты его спроси! — Дрянная девчонка вызывающе вскинула подбородок. — Потому что, если ты этого не сделаешь, это сделаю я.
Петси пришла мне на помощь:
— Очень хорошо, Полли, вот и узнай у него сама. Так что там насчет отвращающей терапии, Тони?
— Вы видели эту телепрограмму вчера вечером? — усмехнулся парень. — Мы могли бы поэкспериментировать на старушке Полли, чтобы каждый раз после открывания рта она получала бы дозу электрошока… Нет, если серьезно, большинство из нас страдали от зависимостей. Но мы считали их только симптомами болезни, а не основной причиной…
— Это верно, — согласился Роберт. — Какая польза отучивать человека от конфет, или пива, или женщин? Он только разовьет новые симптомы стресса вместо старых. Дез, а ты что думаешь?
Это был сложный вопрос. Мы все еще его обсуждали, когда пришло время ленча.
Я зашла взглянуть на сестру Каттер, прежде чем отправиться в столовую. Женщина выглядела намного лучше, и на этот раз она меня узнала.
— Сестра Дрейк, — сонным голосом сказала Сильвия. — Так, значит, теперь вы работаете здесь?
— Да, а мое место заняла сестра Воттс, так что в палате все в порядке. Да, и мистер Планкетт снова на любимой кровати.
Она слегка улыбнулась:
— Он хороший человек.
Потом она снова закрыла глаза.
Сиделка, стоявшая у ее изголовья, последовала за мной в коридор. Ей было лет сорок, она была полноватой, а ее лицо — добрым.
— Сильвии гораздо лучше, не так ли, сестра? Лекарства сделали свое дело. Я ей говорила, что вы теперь работаете у нас, но она забыла. Такое случается. Это самое плохое в шоковой терапии: память слегка расстраивается.
— Но она ведь со временем восстанавливается?
— Чаще всего — да. Это словно… словно люди забывают то, о чем им не стоит помнить. Ужасные события, которые с ними произошли, — убеждала меня женщина. — Они не забывают, как выполнять привычную работу, например. Но вот чувства больные иногда забывают.