– Что же ты к этому еще не приступил? – спросил барон ехидно.
Раймон пожал плечами. Ответы казались столь смутными, что он вряд ли смог бы облечь их в слова.
Не дождавшись объяснений, Бальдрик проговорил медленно, словно обдумывал свои слова на ходу и подбирал их, дабы выразиться деликатнее:
– Видишь ли, Раймон… Хотя меня ты чести переписки не удостаивал, твоя супруга делилась со мной крохами с твоего стола. И я знал, что ты благополучен, насколько это возможно. Понимал тебя гораздо лучше, чем твоя жена. Не зря мы долгие годы сражались вместе.
– И я жалею, что это не происходит до сих пор.
– А я уже не слишком.
Раймон воззрился на друга во все глаза.
В полку барона де Феша часто называли Неистовым Бальдриком. Характером он был мягче, чем шевалье де Марейль, и гораздо общительнее, и с женщинами обходительней; однако в бою преображался. Враги опасались попадаться на пути де Феша. Бальдрик дрался весело, получая от битвы истинное удовольствие, наслаждаясь каждым мигом своего пребывания в армии. Если Раймон был обычной щукой, тихо и стремительно рассекающей воду, то Бальдрик скорее походил на дельфина, которые водятся в южных морях и, говорят, игривы до чрезвычайности. Эта игривость барона в конце концов и подвела, однако Раймон не думал, что он изменится. Война – это навсегда, это насовсем, это в твоей крови, более того – война и есть кровь. Лишившись ее, можно только доживать свой век или покончить со всем разом. Бальдрик доживал. Но Раймон и помыслить не мог, что новая жизнь ему понравится.
– Что же, ты теперь доволен тем, что имеешь?
– Еще нет, но, надеюсь, так будет.
– Я никогда не считал смирение добродетелью, Бальдрик, – откровенно высказался Раймон. – Ты смирился?
– Как можно смириться с тем, что твое тело искалечено и ущербно? – тихо проговорил барон, не глядя на друга. – Нет, с этим я никогда не найду согласия. Но я выбрал жизнь. Не думай, будто я не желал пустить себе пулю в лоб. На самом деле я так и сделал.
Спина у Раймона внезапно взмокла.
– Что?..
– Я однажды вечером написал предсмертную записку, подготовил пистолет и приставил его к виску. Я все проверил – пулю, порох… Поднес к голове и нажал на спусковой крючок. И вышла осечка. – Он поболтал остатки вина в бокале. – Я не стал гневить Бога и пробовать еще раз. Более явного знака и ждать нечего. Решил, что еще поживу, а там посмотрим. А вскоре наступило лето, у нас появились новые соседи, я нанес визит твоей жене и ее компаньонке и понял, что упускаю слишком многое. Если уж остался зачем-то ходить по земле, а не сдох тогда… – Он прервал сам себя и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. – Вот так, мой друг. Может, и тебе понравится.