Теперь, когда истекал срок очередного векселя, Энрико сильно беспокоился, смогут ли они оплатить столь крупную сумму или, по крайней мере, погасить ее частично уже проверенным способом.
— Джулио, ты всегда действовал осторожно и наверняка, надеюсь, ты и теперь придумаешь, как нам выкрутиться, — самому Энрико нечего было предложить, так что он в который раз пытался свалить ответственность на брата под видом притворного доверия.
— На этот раз нам остается только одно — молить Бога о помощи.
— Бога? Ты что, издеваешься?
Энрико презрительно ухмыльнулся и вышел, оставив брата наедине с горестными мыслями. На улице он столкнулся с Никколо:
— Твой братец просто размазня, я так и знал, что он нас всех подставит!
— Да как у тебя только язык поворачивается! — ответил тот возмущенно.
Энрико выругался себе под нос и направился в кабак. Там он до поздней ночи играл в брисколу, жалуясь приятелям, какое это несчастье — иметь непутевого брата, который ничего не смыслит в жизни. Те молча слушали его излияния, мало интересуясь тем, кто прав, а кто виноват в их семейных распрях.
— Вот ты бы как поступил на моем месте? — спрашивал Энрико у очередного товарища, делая ход. — Лучше уж вообще не иметь братьев, чем таких, которые тебя и в грош не ставят!
Затем, когда настала его очередь мешать карты перед новой партией, он сжал колоду в руках и заговорил с таким искренне обиженным видом, какой у него обыкновенно бывал во время приступов подагры:
— Вы, должно быть, думаете, что мне живется, как у Христа за пазухой — ничего подобного! Каждый день для меня — мученье! Взять бы и бросить все, уехать куда-нибудь, но как, скажите? Ведь мы столько лет живем под одной крышей, а теперь я уже чувствую, что старею… Бог свидетель: ни один из вас бы не выдержал на моем месте! Я, впрочем, сам виноват: вечно потакаю им во всем, стараюсь быть мягким, а они почитают это за слабость, вот и обращаются со мной, как с юнцом! Прийти сюда, выпить глоток вина и сыграть партию — единственное мое утешение, других радостей у меня нет! Что же в этом предосудительного? А послушать моих братьев — так я просто олух, достойный презрения и ни на что не годный. Джулио должно быть стыдно: ведь я ни разу не бросил их на произвол судьбы, как бы плохо ни шли наши дела.
Тут товарищи, которым уже порядком наскучили эти разговоры, потребовали, чтобы Энрико раздавал карты.
— Нет, сегодня я больше играть не буду, что-то мне не по себе… — он положил колоду на стол. Затем стал жаловаться на судьбу хозяину кабака. Тот слушал его с пониманием, кивая головой.