Люди молчали, даже ребенок.
– Каждый человек в бункере, – откашлявшись, произнес полковник, но голос все равно звучал хрипло, – мужчина или женщина… выполняют приказы… мои и старших офицеров. Женщины объявляются мобилизованными до окончания…
Полковник замолчал. До окончания чего? Эпидемии? Запасов в бункере? Жизни?
– Командирам подразделений прибыть в комнату для совещаний через пятнадцать минут. Остальным – продолжить прием пищи. Еще вторая и третья смены ждут своей очереди. Все жалобы и вопросы передать командирам подразделений. Женщины – командирам подразделений своих мужей. – Иванченко удивленно посмотрел на пистолет в своей руке, поставил его на предохранитель и спрятал в боковой карман куртки. Заложил руки за спину. – Есть вопросы сейчас?
Тишина.
– Тогда… – Полковник хотел разрешить всем разойтись, но старший лейтенант Мухаметшин тихо попросил у него слова. – Да, конечно.
Мухаметшин несколько секунд смотрел на замерших людей. Спрятал пистолет в кобуру.
– Нехорошо получилось. Совсем нехорошо… – тихо сказал старший лейтенант. – Одна склочница чуть не убила полторы тысячи человек. Одна тварь…
Люди молчали.
– Одна? – спросил Мухаметшин. – А что же вы все?! Не поняли, к чему она ведет? Вы же рядом с ней были… Вы кричали вместе с ней, вместе с ней готовы были напасть на полковника Иванченко… Вы не отворачивайтесь, красавицы… Мараева, Кононова, Евминова, Эрдели… Не отворачивайтесь, не прячьтесь за спины мужей! Вы разве не в курсе, что во всех помещениях бункера установлены камеры наблюдения? Все зафиксировано. И все зафиксированы. И если еще раз…
Кононова всхлипнула и закрыла лицо ладонями.
– И чтобы зафиксировать в ваших мозгах происходящее, вы сами уберете здесь все – тела, кровь, мозги. Вымыть здесь все. Времени вам на все – полчаса. Тела отнести к морозильнику. И если здесь после назначенного времени останется хоть капля, хоть пятнышко… – Он замолчал, давая наказанным самим представить себе то, что с ними сотворит старший лейтенант Мухаметшин по приказу полковника Иванченко.
– Разойтись, – приказал полковник, резко повернулся и вышел из столовой.
Его трясло. Когда он отвечал на приветствие встречных солдат и офицеров, то сжимал пальцы правой руки как можно крепче, чтобы никто не заметил, как они трясутся.
Полковник не воспользовался лифтом, сбежал по металлическим решетчатым пролетам лестницы до своего жилья, набрал код на замке и вошел внутрь.
Золотистые обои, тяжелые бархатные шторы у имитации окон – покойный генерал был склонен к тяжелому имперскому стилю. В гостиной стоял тяжелый диван, покрытый медвежьей шкурой и массивные кресла, на стене висели головы дикого кабана, оленя и медведя. На полу – толстый ковер.