— Да, — отвечаю я и тут же пугаюсь. Мне становится ясно, что Билл действительно многое обо мне знает. В течение долгих лет мы делились друг с другом всем, что касалось нашего прошлого.
— Это не тот сукин сын в кожаной куртке, который заставлял тебя прогуливать уроки? — интересуется Билл.
— Он вовсе не сукин сын, — отвечаю я, пытаясь сдержать улыбку.
— Если уж ты пустилась на поиски своих бывших, я бы, скорее, предположил, что это будет богатенький Эрик, — качает головой Билл.
— Его я тоже видела!
— И переспала с обоими? — Билл поднимает два пальца и неожиданно становится похожим на болельщика.
— Я не спала с Эриком. Всего лишь была у него в гостях и ела икру.
— Есть еще кто-нибудь, о ком бы мне следовало знать?
— Не то чтобы тебя это касалось… Барри Стерн.
— Да, тот заумный романтик, с которым ты познакомилась в Европе и который водил тебя по музеям, — говорит Билл, доказывая, что в течение двадцати лет он и в самом деле меня слушал. — И как у него дела?
— Длинная история.
— Вы спали? Да или нет?
— Нет. Поблизости крутился его любовник.
Билл поднимает бровь.
— У твоего бывшего есть любовник?
— Жизнь — сложная штука.
— И не говори, — отзывается он.
Мы замолкаем; нас обоих охватывает легкая грусть. Я рассеянно смотрю на экран, где полуобнаженные девушки из группы поддержки энергично размахивают помпонами перед самым носом у Тренера — пожилого толстяка. Молоденькие красотки буквально повисают на нем; фотоаппараты щелкают. Неудивительно, что мужчины средних лет такие неловкие. Если они не хотят становиться взрослыми, никто и никогда их не заставит.
Я лезу в сумку и протягиваю Биллу бледно-желтый конверт.
— Документы на развод, — говорю я; рука у меня слегка дрожит. — Так будет проще. С них все и начнется.
— Не начнется. Ими все закончится. — Билл открывает конверт, берет ручку, потом откладывает. — Наверное, спустя какое-то время я об этом пожалею, как ты думаешь?
— Возможно, — отвечаю я, подумав, что однажды он поймет, от чего отказался. Еще лучше, если уже сейчас до него начинает это доходить. — И мне есть о чем жалеть.
Но поскольку это Билл, который всю жизнь предпочитал не зацикливаться на том, что ему мешает, он качает головой, тянется за пультом и включает звук — как раз в ту секунду, когда начинается матч.
— Игра, кажется, будет неплохая, — говорит он. — Но, если ты не хочешь, нам не обязательно ее смотреть. Все уже и так знают, чем она закончится.
Я беру морковку и макаю ее в подливу.
— Никто никогда не знает, чем все закончится. Именно поэтому люди продолжают играть.