Что это? Оказалось — часть летного пайка. Шоколад, некая питательная смесь в виде толстой плитки, тюбик с концентрированным соком черной смородины, печенье, пакетик с орехами и сухофруктами, зубочистки, освежающая салфетка…
Плюнув на опасность, Сухоцкий развел внутри фюзеляжа костерок из обломков ящиков. Кое-как, при свете подожженной обертки пакета, расчистив участок на полу, чтобы не подпалить ненароком что-нибудь легкогорючее или взрывоопасное, Юрий, настругав щепочек, лучин побольше, и сложив сверху несколько крупных обломков досок, запалил огонек. Дрова занялись, и вскоре по стенкам фюзеляжа заплясали отблески пламени и причудливые тени.
"Давай-ка, Надя, будем сушить одежду. Болеть нам вовсе ни к чему". — С этими словами Юрий снял ботинки, камуфляж, майку, оставшись в одних трусах. Отжав одежду, он подтащил поближе к костру полуразбитый ящик и разложил на нем для просушки и одежду, и ботинки.
Оглянувшись на Надю, сидевшую у костра без движения, Юрий жестко произнес:
"Это не совет. Это приказ. Хочешь выжить — суши одежду. Стесняться будешь, когда выкарабкаемся из этой передряги". — И добавил — "Смотри, отжимай как следует. Или нет, давай лучше я. Тебе еще ни к чему напрягаться".
Понукаемая Юрием, Надя нехотя стащила с себя одежду, также оставшись в конце концов в одних трусиках, и отдала ему. Дрожа от холода, она присела на корточки, обхватив голые плечи руками. Сухоцкий пошарил в темноте неподалеку от костерка и нашел большое брезентовое полотнище. Подстелив его на дощатый настил, он усадил на полотнище Надю и завернул ее в брезент.
"Так теплее?" — участливо спросил он.
"Не очень…" — откликнулась девушка.
Пламя костра постепенно стало все же немножко согревать. От сырой одежды начал подниматься пар.
"Послушай, Юра" — вдруг заговорила Надя. — "А что стало с нашими ребятами?"
Сухоцкий не обратил внимания на необычную фамильярность обращения.
"Большинство успело уйти" — ответил он.
"Большинство? Значит, не все?" — встревожилась Надя.
"Не все", — подтвердил Юрий. — "Трое погибло". — Он не стал говорить о Тане Гаврилиной, судьба которой занозой сидела у него в памяти, не давая совести покоя. Не сказал он и о тех троих, что не успели вскочить в БТР и пробирались в Зеленодольск сами — по той простой причине, что он об этом и сам ничего не знал.
"А почему ты не ушел со всеми?" — снова задала вопрос Надя.
"Я командир. Я отвечаю за каждого из вас. Не мог же я тебя бросить", — пожал плечами Сухоцкий.
"Значит, ты остался из-за меня?" — допытывалась девушка.
"Да", — коротко ответил Юрий, и тут же счел нужным добавить, — "но я остался бы ради любого своего бойца".