Сухоцкий долго молчал, потом медленно проговорил:
"Боюсь, наша война будет тянуться очень долго. Очень. И вряд ли разумно строить планы на послевоенное время".
"Так что, мы обречены? Мы все время будем воевать? Все время драться с бандитами? И ничего хорошего больше нас впереди не ждет?" — в потоке вопросов явно слышалось разочарование.
"Да, впереди многие годы войны" — еще раз подтвердил Юрий. — "Но это вовсе не значит, что впереди у нас нет больше ничего, кроме схваток с бандитами. Забот хватит и помимо стрельбы, погонь, засад и прочего в том же духе. Другое дело, что заниматься всякими мирными обязанностями придется, не выпуская хотя бы из одной руки автомата" — пояснил он свою мысль.
"Ну тогда — что бы ты хотел делать, помимо войны?" — не отставала Надя.
"Помимо войны? О, дел нам всем хватит. Выше крыши. Людей осталось чуть, горстка. А надо как-то восстанавливать жизнь, чтобы не откатиться в дикость, в каменный век. Дел-то хватит. Хватит ли у нас сил? Вот что меня беспокоит…" — говорил Юрий.
"Да, людей совсем мало осталось", — согласилась Надя. — "Будет ли когда-нибудь их снова столько, сколько было до войны?"
"А это и от вас зависит", — чуть усмехнулся Сухоцкий.
"От кого — от нас?" — спросила Надя, уже начиная понимать, что имел в виду Юрий.
"От вас, от женщин. Сколько сможете родить, да выкормить, столько и будет народу".
"Ага!" — вскинулась Надя. — "Мы, значит, должны рожать, да выкармливать, а остальное, выходит, уже не наше дело?"
"Я так не думаю" — серьезно произнес Юрий. — "Для роста населения, может быть, так и было бы лучше. Но так не выйдет. Женщин нельзя отстранить от прочих дел, иначе не получится удержать хоть что-нибудь от нашей прежней цивилизации. Мне не хотелось бы жить в патриархальном обществе. И мне не хотелось бы, чтобы мои дети жили в таком обществе".
"А у тебя есть дети?" — заинтересованно спросила Надя.
"Нет" — ответил Сухоцкий. — "И при нынешних обстоятельствах можно было бы даже сказать — к счастью".
"Что же, теперь тебе совсем не хочется иметь детей?" — продолжала допытываться Надя.
"По-моему, только что кто-то другой весьма неодобрительно смотрел на перспективу деторождения", — попробовал отшутиться Юрий. — "Так что даже если бы я и хотел…"
Это была неудачная фраза. Сухоцкий скоро понял это. Но сейчас он встал, проверил одежду и удовлетворенно пробормотал:
"Ну вот, все сухое, все тепленькое…" — И уже громче добавил — "Можно одеваться. Только, прежде чем облачаться в сухое, давай-ка я разотру тебя водочкой. Спиртом бы лучше, но чем богаты…"
Сухоцкий, не обращая внимание на вялое сопротивление Нади, вытащил ее из брезента, в который она куталась, заставил лечь на живот и с усилием стал растирать водкой. Затем он перевернул ее на спину, опять не обращая внимания на протесты, и растер водкой грудь. Тут же натянув на нее фланелевую рубаху, подобранную накануне в домике, камуфляжные штаны и гимнастерку, носки, он снова завернул ее в брезент.