Задача моя, очевидно, усложнялась, но что было делать?.. Мы оба сели, поглядывая друг на друга несколько натянуто. Состав вздрогнул, как положено, и двинулся, медленно набирая скорость.
— Далеко собрались? — спросила Лена. — Неужели в наш городишко?
— Почему так пренебрежительно? Когда-то я любил там бывать.
— А я и сейчас люблю.
За окном тянулись старые, прочные, красного кирпича станционные строения.
— Вы ведь знали маму?
— Знал. — «Как быть? Как сказать, куда я еду?..»
И тут она протянула мне руку. То есть рука-то осталась неподвижной, на ремне сумки. Я имею в виду руку помощи.
— А почему бы вам не зайти к маме?
Мне всегда легче не хитрить. К тому же я испытал немалое облегчение.
— Признаться, такая мысль у меня была.
— Вот и чудно.
— Вы, однако, у Полины Антоновны отнеслись ко мне… не совсем гостеприимно.
Я сказал и устыдился своего злопамятства. Но она, казалось, не придала значение моему выпаду.
— У меня бывает… такое. Настроение. Простите. Мама совсем другой человек. Она мягкая.
— А вы… в отца?
Вопрос был без всякого умысла. В тот момент я еще был страшно далек от того, что узнал вскоре. Но она резко сдвинула брови.
— Мой отец тоже добрый, очень хороший человек. Просто я другая.
— Я не хотел вас обидеть.
— Я тоже. Тогда, у Полины Антоновны.
— Но почему вы не сказали, что вы дочь Наташи?
— Я думала, вы уже знаете от Полины Антоновны.
В самом деле. Я вспомнил, как в машине на мой вопрос о Лене Полина Антоновна сказала только: «Аспирантка. Сережина». А о Наташе — ни слова. Только после истории с фотокарточкой разъяснила. Почему? «Впрочем, это уже в огороде бузина. На кладбище ей не до того было. Не погружайся в детективщину, дорогой Николай!»
— Нет, она не успела.
— Вы думаете?
В словах прозвучало что-то мне непонятное. «Не поддавайся искушению искать в простом многозначительное!» — предписал я себе строго.
— Так и было.
Станционная зона тем временем кончилась, и электропоезд уже шел местностью, знакомой мне в юности. Но как она изменилась! Цивилизация повсюду потеснила природу, дороги и линии проводов по обеим сторонам сопровождали реку, а деревьев в прибрежных рощах заметно поубавилось. Зато вместо глинобитных хат повсеместно поднялись кирпичные дома, красные и белые, под шифером и железом, увенчанные замысловатыми телевизионными антеннами. Казалось, жители-умельцы уже готовы к космической связи. Правда, садов во дворах стало меньше, они уступили место теплицам под полиэтиленовой пленкой. Я скользил взглядом по этим поблескивающим на солнце химическим покрывалам, но думал, конечно, о другом.