В подъезде я справился со списком жильцов и поднялся на пятый этаж. Дверь отворили сразу, не спрашивая.
«Дочку ждала», — подумал я, разглядывая Наташу.
Конечно, я не узнал бы ее, встретив случайно на улице. Но я был достаточно подготовлен к встрече.
— Здравствуй, Наташа.
Полная женщина в фартуке держала, разведя в стороны, руки, покрытые мукой, и с недоумением смотрела на меня. Она-то подготовлена не была.
— Не узнаешь?
Я взглянул на себя ее глазами, увидел грузного немолодого человека с почти белой головой, и стало грустно.
— Коля?..
Сразу полегчало. Раз узнала, значит, в памяти ее я не чужой, значит, и говорить будет легче.
— Он самый.
И я протянул через порог цветы.
— Что ты! Вот чудак. Да ты войди сначала.
Я вошел.
В квартире было, как во многих современных квартирах — полированная мебель, немецкие обои, но и отличалась она чем-то, какой-то заметной добротностью и порядком. Видно было, что многое здесь сделано своими руками. «Мужчина в доме», — вспомнил я. Однако рассматривать подробно было некогда.
— Не ожидала?
— Нет. Как это ты собрался?
— Так уж получилось. Заехал родные места навестить, а тут такое разное…
— Да ты будто оправдываешься. Молодец, что тряхнул стариной. Я тебя с дочкой познакомлю.
Наташа глянула на часы с некоторым беспокойством.
— Сколько сейчас? Ты электричкой?
— Да.
— И она должна. Видно, в магазин забежала.
Вот так, без раскачки, и пришлось говорить.
— Лена не приедет, Наташа.
— Что? Откуда ты знаешь? Ты знаешь Лену?
— Да, у Полины Антоновны познакомились.
Она не обратила внимания на то, что я не назвал Сергея.
— Почему же не приедет?
Собственно, об ответе на этот естественный вопрос мы с Леной договориться не сообразили. И я сказал то, о чем, может быть, следовало сказать чуть позже.
— Там неприятности, Наташа.
— У Лены?
— Не волнуйся. Нет.
А сам волновался и выражал свои мысли не лучшим образом.
— Видишь ли, Сергей умер, Наташа.
Она еще стояла посреди комнаты с цветами. Я сказал и повернулся к окну, чтобы не наблюдать за ней в эту минуту. Но ничего необычного не произошло.
— Как это случилось?
— Сердце. Неожиданно.
— Как жаль! Так рано.
И все. Обычная, в сущности, реакция на неприятное, но не поражающее болью известие. Так она могла отозваться и на мою смерть.
«Все проходит, — подумал я, несколько обиженный за Сергея. — Прав он был в дневнике. Она его не любила. А Лена?..»
Хотелось, как говорится, закрыть тему. Не углубляться. Но Лена просила сказать… И Мазин просил слушать. И куда девался алкоголик Перепахин?
— Для меня это был удар.
— Еще бы. Вы так дружили.
— И Лена переживала.