Алексей вспомнил, как они с женой, усталые и сонные, по ночам меняли подгузники, кормили свою любимую кроху, пеленали и как долго и нежно укачивали ее на руках, пока она не засыпала. Он вспомнил, как они, уставшие от всех этих бессонных, тяжелых дней и ночей, ругались по пустякам, но всегда безропотно выполняли свои родительские обязанности. Они безмерно любили друг друга и свою дочь.
Алексей вспомнил ее первые молочные зубки, первые шаги и как они умилялись, слыша ее задорный смех, видя ее улыбку и неуверенные, забавные детские движения. Они целовали ее во все места и радовались каждому ее грамму и сантиметру.
Теперь ее крохотный, беспомощный, обугленный и уже остывший труп лежал в объятиях ее мертвой матери.
Алексей вдруг представил, как в те ужасные мгновения Таня схватила беспомощную Анечку на руки и прижала к груди, как пол вагона поднялся дыбом, и как потолок оказался под ногами. Она, прикрывая ее своим телом, кубарем покатилась по купе, ударяясь об углы и выступы, о стены, пол и потолок. Страшнейший силы удар согнул вагон пополам, переломил его как тростину и метнул на крышу другого вагона. Многотонная мачта высоковольтной передачи обрушилась на него и, сплющив борта, раздавила, как картонную коробку. От короткого замыкания начался пожар, вся пластиковая обшивка вагона запылала, и за считанные секунды пламя сожгло обезумевших, не понявших, что с ними произошло, пассажиров.
Он представил себе, как смертельно раненная Таня, пытаясь собой защитить Анечку от огня, медленно ползла к двери, но дорогу ей преградил жар. Огненный смерч понесся по купе, облизывая людей своим алчным, испепеляющим языком. Повсюду слышались стоны и крики о помощи, но безжалостная стихия растворила их в своем реве. В последние мгновения жизни Таня думала не о себе, а о своей доченьке. Но из смертельной западни не было выхода. В огне погибли многие, одна треть от всех ехавших в суперпоезде пассажиров.
Прошел час. Алексей встал и побрел куда глаза глядят.
— Майор, — вдруг окликнул его знакомый голос. Это был командир спасателей МЧС. — Нашел своих?
Коновалов ничего не ответил, только кивнул головой.
— Плохо? — спросил спасатель.
— Да, очень плохо.
— Прими мои соболезнования, — спасатель подошел к Алексею и положил ему руку на плечо. — Выпить хочешь?
Алексей недоуменно посмотрел на него, а потом, после недолгих раздумий согласился. Вообще-то он не пил ничего спиртного, чтобы не потерять приобретенную в многолетних тяжелых тренировках спортивную форму, но сейчас было не до того. Умудренный опытом эмчеэсовец знал, что Коновалову надо избавиться от колоссального нервного стресса.