Сын инкассатора заявил, что вошел в камеру, а Ляхов на него напал. Он надеялся, что тому все-таки дадут вышку. Отец выяснил, как было дело, и парня уволили из органов. Хоть Михаил Ляхов и совершил тяжкое преступление, но он шел с оружием на вооруженных, тренированных бойцов, а не на беззащитных граждан. В этом случае шансы как бы уравниваются — кто кого. Но тех, кто убивает женщин, детей, стариков, я бы на месте расстреливал, без суда и следствия, — Семенов тяжело вздохнул.
— Некрон отсидел в общей сложности двадцать лет, из них четыре в одиночке и год в карцере. Он несгибаемый вор, таких особенно уважают. За все эти годы он ни разу не работал — труд они считают для себя позорным. И кстати, он в жизни больше никого не убивал.
— Ему же дали пятнадцать, где же он еще четыре намотал? — спросил Сергей.
— В лагере его хотели убить конкуренты — подкараулили у складских бараков, завязалась драка, и он заточкой тяжело ранил троих. Был суд, и ему добавили четыре года. Ну а если сказать по совести, Некрон воровской закон чтит, уважает, соблюдает и заставляет соблюдать остальных.
— Вы думаете, он или его люди могли ограбить «Нокс банк»?
— Сам он не грабил, годы не те, а насчет его людей не уверен. Если был мотив, то могли ограбить.
— А с другой стороны, зачем ему грабить банк, где он член правления…
— А знаешь, — вдруг переменил тему Семенов, — этот Альбатрос, когда узнал, что опер его «купил на кукле», впал в психоз. Он хватался руками за раскаленные батареи, так что кожа пузырями вздулась, с размаху бился головой о стены, ревел и рычал, хотел удавиться. Пришлось надеть на него смирительную рубаху и неделю колоть успокоительные.
В кабинет Корнилова вбежал Андрей Саксонов. Генерал поднял взгляд от бумаг, насупился, но по выпученным глазам майора, по его вспотевшему лбу и растрепанному халату он понял — опять что-то стряслось. Его подчиненные без доклада и без стука к нему никогда не врывались.
Саксонов подбежал к столу, схватил чистый лист бумаги, авторучку и быстро, размашисто, но коряво написал:
«Пропали все деньги со счета в «Swiss Bank»». А потом добавил вслух:
— Проверяю остальные…. — Дальше говорить он не решился, а только покачал головой, чтобы шеф понял.
И Корнилов понял. Брови у него приподнялись, глаза округлились, а рот открылся в негодовании.
— Как! — заорал он. — Как это!!!
Корнилов поперхнулся словами — говорить было небезопасно — кабинет мог прослушиваться.
Он вскочил, подбежал к сейфу, открыл его, достал оттуда универсальный глушитель радиосигналов, поставил на стол и включил. Сразу появился неприятный, тихий, высокочастотный свист и мерно задребезжали оконные стекла.