Похоже, человек был среднего роста, но так как я чуть ли не лежал на полу, сложно было сказать уверенно. С этого угла все казались высокими. Я повернул голову, чтобы следить за ним глазами; когда он подошел к Брук, я решил, что он, должно быть, где-то всего на дюйм или два меньше шести футов. Еще он был худым. Но не тощим. Но из-за этого создавалось впечатление, что он выше, чем был на самом деле. Его обувь не походила ни на одну пару из тех, что я видел в универмаге, а темно-серый костюм выглядел дорогим. Он держал в левой руке старый докторский портфель, а в правой - часть картофелины.
Твою ж мать.
Он протягивает Брук картофель.
— Хотелось бы, чтобы кто-то объяснил мне все это, — сказал он.
У парня голос, как у проповедника, спокойный и раскатистый, изношенный за время эксплуатации.
От этого голоса у меня мурашки бегут по спине. Я замер под столом, даже не смея опустить руку и шпатель.
Брук посмотрела на мужчину, ее глаза холодны, язык тела говорит об обыденном безразличии. Она указала изящным пальцем на правую руку мужчины.
— Это картошка, — сказала она.
Мужчина не ответил.
— Вы знаете, род клубней? Растет в земле. Чуть не убил Ирландию. Припоминаете?
Я видел лицо Брук и ногти, накрашенные розовым лаком, когда она протянула руку к мужчине.
— Я знаю, что это, — сказал он.
— Тогда зачем спрашиваете? — Брук оперлась бедром на прилавок и скрестила руки на груди.
Мужчина не шелохнулся, но я видел, что он крепче сжал ручки своей сумки.
Я застыл под столом, хотя рука начала уставать от держания шпателя наверху. Я не понял, почему Брук не испугалась этого мужчины, но, видимо, в том, что она была единственной девочкой, росшей среди качков, играющих в лакросс, имелись свои преимущества. Когда она начала ходить на концерты вместе со мной, я настоял на том, чтобы она держалась меня, боясь, что она может толкнуть какого-нибудь здоровяка на площадке или её поглотит потная зрительская масса. Так было до тех пор, пока я не увидел её с разбитой губой, пьяной и «чересчур доброжелательной» на шоу для всех возрастов El Corazón.
Брук было не так-то легко напугать. Хотелось бы мне то же самое сказать про себя.
Мужчина глубоко вздохнул. Его хватка ослабла вокруг ручки сумки. Я видел только его затылок, но уверен, что гнев никак не проявился на его лице.
— Я хочу знать, почему она валялась рядом с разбитой фарой моего автомобиля, который стоял на стоянке.
Брук поставила локти на прилавок и сложила подбородок на руки.
— О, люблю загадки, — сказала она. Она смотрела на него широко распахнутыми невинными глазами, розовые губы сжаты в прямую линию. Ее белокурый хвост скользнул вперед, и она рассеянно накрутила его кончик на палец. Брук давно освоила безразличие. — Я сдаюсь. Почему вы использовали картофелину вместо фары?