— Ничего не могу поделать с тем, что жир так быстро вспыхивает. Кроме того, не похоже, чтобы гриль пострадал.
— А что по поводу последнего раза? — спросил Рамон, перекидывая куриный бургер на булочку и ту перекладывая на поднос.
Я передал поднос Брук.
— Ты имеешь в виду инцидент с детской едой «Пухлого»? Много дерьма в нескольких коробках. Сделанного не воротишь.
— Сэм, игрушки воспламенились, и расплавленный пластик взорвался, испачкав твой фартук, который тоже, кстати, загорелся.
— Вот для чего нужны огнетушители.
— Маленькая девочка, стоявшая возле прилавка, начала плакать, потому что думала, что ты собираешься принести себя в жертву в жертвенном огне.
— В жертвенном огне?
— Чувак, да ты был похож на человека-факел, — Рамон изобразил звук взрыва и поскреб по грилю. — Жги, Сэм. Жги.
Я отмахнулся от него.
- Подумаешь.
И поскольку волосы на руках полностью отросли, никаких следов случившегося не осталось.
— Кроме того, — сказал он, вытаскивая противень полный полуфабрикатного бекона, — что я могу поделать, если гриль отвечает взаимностью чувственному латинскому огню? Вы тощие белые парни готовите бургеры, а я занимаюсь с ними любовью.
— Это отвратительно, — сказал я.
За час до закрытия я уселся на корточки под столом и с помощью шпателя отскребал старую жвачку. Я вел весьма бурную жизнь. Брук собиралась заставить это делать Фрэнка, но я вызвался прежде, чем он поддался. Вместо этого ему пришлось подметать пол, а я стал гораздо ближе к победе в пари. Брук дулась за прилавком, закрашивая черным маркером зубы и подрисовывая усы людям, изображенным на наших рекламных листках, лежащих на каждом подносе. Никаких клиентов не было, и единственный звук, помимо скрежета моего шпателя и метлы Фрэнка, издавал Рамон, напевая мотивчик из шоутюнз, пока чистил гриль. Мотивчик напоминал «Удача, будь же леди». Он еще и пританцовывал. Рамон у нас универсал, чисто Цезарь, три дела одновременно.
Когда я проходился шпателем вдоль пластиковой столешницы, сделанной под древесину, то все удивлялся, почему люди выбрали её последним пристанищем для своей жвачки. Нет, ну серьезно, у нас же есть мусорки, подносы, салфетки, оберточная бумага (черт, да на худой конец, на Фрэнка налепили бы что ли) — почему же все время стол? Пока я размышлял над этим, услышал, как распахнулась дверь. Звук не был громким, но я не ожидал, что еще кто-нибудь зайдет так поздно в будний день. Особенно в том, что напоминало туфли. «Пухлый» по большей части обслуживает кеды. Я наклонил голову, чтобы иметь возможность выглянуть.