Но я… была еще к этому не готова. Они были друг для друга всем – семьей, поддержкой, опорой. А я все еще была дочерью Генри и Мо. И была невидимая связь между нами, которую я не хотела обрывать.
– Ты хочешь сказать, что я больше не увижу Генри? – ошеломленно спросила я. – Просто пропаду и все?
Ни писем, ни звонков? – я была еще не готова к этому. Эта новость застала меня врасплох.
– Прости, но это неизбежно. Ты должна исчезнуть из Бейнбриджа, Сиэтла и из жизни его обитателей.
Я сокрушенно покачала головой.
– Это будет для него ударом.
– Да, он очень тебя любит… – тихо ответил Эдуард.
– И все из-за этого неизвестного вампира, который следил за нашей машиной.
Я вскочила на ноги, чувствуя, как внутри закипает ярость. Чертов вампир!
От досады я пнула ногой камень, часть которого рассыпалась в пыль, а часть скрылась за краем леса.
– И сколько у нас времени?
– Не много, я думаю. Ты не все знаешь. Пару дней назад Ханна и Брукс уже пересекались с этим незнакомым вампиром. Говорят, что встретили его на выставке в Сиэтле. Кто бы мог подумать, да?
– И промолчали? Ничего нам не сказали?
– Конечно, потому что не хотели попасть под домашний арест или уехать отсюда.
– Но это же так безответственно!
– Да, ей хватило духу признаться сегодня, после праздника. И на этом спасибо!
– Подростки! – сказали мы одновременно, не сговариваясь.
Мы помолчали, потом я спросила:
– Так, значит, – Принстон?
– Да, мы, по идее, должны появиться там после рождественских каникул, как раз вначале второго семестра.
Так, у меня еще есть время, уйма времени, чтобы попрощаться с отцом и Мо. Примерно две недели. Став вампиром, мои чувства стали более рациональными, а разум менее поддавался чувствам. Вернее, я могла задвинуть их на второй план.
И немного успокоившись, я поняла, что буду даже рада оставить Генри и Мо вдали от моих тайн. Так будет безопаснее для них.
Я смотрела на ледяное звездное небо, словно вглядываясь в будущее. Время перестало существовать для меня в новой ипостаси. Оно есть только для смертных. Я стала по-другому относиться к нему. Для нас, бессмертных, есть только времена и эпохи. Я точно понимала, что эпоха Бэль Сигнэт, всего, что с ней связано, рано или поздно закончится. Я жадно впитывала ощущения, запоминала цвета и запахи. В моей совершенной памяти хранились сотни воспоминаний о маме и отце. Я могла воспроизвести перед внутренним взором Генри, который сидит за обеденным столом, а в волосах серебрится первая седина. Или лучики-морщинки вокруг глаз Мо, когда она рассказывает мне смешную историю. Я тщательно коллекционировала воспоминания и знала, что они всегда будут жить во мне; и желала, чтобы Мо и Генри прожили настолько долгую жизнь, насколько это возможно для них. Поэтому мне нужно исчезнуть из их жизни.