86
Тильда продолжала регулярно посещать занятия, но ничего не говорила о своем женихе и вообще о предстоящей свадьбе, поэтому Тереза временами тешила себя надеждой на то, что обручение отменено. Однако, когда в одно из следующих воскресений ее вновь пригласили к обеду у Вольшайнов, на котором присутствовала и сестра хозяина дома, разговор за столом шел почти исключительно о приготовлениях к свадьбе, об уроках голландского языка, которые Тильда начала брать в последнее время и о которых Тереза только тут узнала, о приданом, о вилле господина Веркаде у пляжей Зандворта, о ферме на Яве, принадлежащей одному из его братьев. И господин Вольшайн на этот раз отнюдь не был рассеян или задумчив, он прямо-таки сиял от удовольствия, словно этот брак был вполне ему по сердцу и словно на свете не было ничего естественнее, чем в один прекрасный день отпустить с совершенно чужим человеком свою собственную дочь, с которой многие годы был так душевно и духовно близок, и тем самым потерять ее навеки.
Раньше, чем предполагалось, уже в самом начале июля, в ратуше состоялась свадьба. Тереза узнала об этом на следующий день из типографским способом отпечатанного извещения, отправленного ей по почте. Держа его в руке, она подумала, что предчувствовала что-то в этом роде. Ей уже казалось, что Тильда, уходя с последнего занятия, как-то многозначительно пожала ей руку. Вспомнился и особенный взгляд, который бросила на нее Тильда, обернувшись уже в дверях, — взгляд, в котором читались и некоторое сожаление, и легкая насмешка, как во взгляде ребенка, когда ему удалась злая проказа, последствия которой для жертвы он не в состоянии оценить. Несмотря на все это, Тереза надеялась хотя бы в один из следующих дней получить от Тильды весточку, отправленную во время свадебного путешествия. Но ничего похожего не случилось и долго еще не случалось. Ни письма, ни открытки, ни привета.
Прекрасным летним вечером ближе к концу недели Тереза отправилась в Мариахильф с намерением, в котором не признавалась даже самой себе, задним числом поздравить господина Вольшайна с бракосочетанием дочери. Однако, подойдя к его дому, увидела, что все окна наглухо занавешены, и припомнила, что еще несколько недель назад господин Вольшайн объявил о своем намерении после свадьбы дочери отправиться в отпуск. Медленно пустилась она в обратный путь по душным и довольно безлюдным улицам к своему домашнему одинокому очагу. Ибо Франца тоже не было с ней. Прошлым утром она указала ему на дверь за то, что он явился домой поздно ночью в компании приятеля и некой особы женского пола, которых она, правда, не видела, но проснулась от их шепота и смеха за стеной. Франц поначалу пытался отрицать, что в их компании была женщина, но вскоре, презрительно пожав плечами, признал это, собрал свои вещи и, не попрощавшись, ушел из дому.