— А вы, фройляйн Фабиани, в самом деле еще не получили никакой весточки от Тильды?
И поскольку Тереза почти смущенно покачала головой, он пожал плечами:
— Да, так уж она устроена, моя девочка, и при этом — можете мне поверить — к вам, фройляйн Фабиани, она испытывала совершенно особую склонность.
И он продолжал говорить о своей любимой дочери, которую надо принимать такой, какая она есть, о своем мрачном, пустом, огромном доме, о своих скучнейших партиях в вист в местном клубе и об уготованной ему печальной судьбе: после многих лет семейной жизни с женой и дочерью в один прекрасный день нежданно-негаданно стать кем-то вроде старого холостяка, как будто десять лет счастливого брака и несколько лет несчастливого, как будто вся эта жизнь с женой и дочерью вообще была лишь сном.
Тереза удивилась тому, что господин Вольшайн говорил с ней так откровенно, прямо-таки по-дружески, и догадывалась, что он просто обрадовался возможности излить перед кем-то душу. Но вдруг он со вздохом взглянул на часы и сказал, что сегодня идет со старым знакомым в театр, причем, надо признаться, на оперетту, а не на какую-то классику, потому как ему до зарезу нужно рассеяться и повеселиться. Не ходит ли фройляйн Фабиани тоже время от времени в театр? Тереза покачала головой: после того вечера в Опере у нее не было больше возможности и времени. Дает ли она все еще так много и — он немного помедлил — и так плохо оплачиваемых уроков? Она, улыбнувшись, пожала плечами и поняла, что у него с языка готовы были сорваться и другие вопросы, от которых он покамест предпочел воздержаться. И распрощался он с ней с излишней поспешностью, бросив на ходу сердечное, однако ни к чему не обязывающее «до свидания!». Продолжив свой путь, она почувствовала, что Вольшайн остановился и глядит ей вслед.
Однако утром следующего воскресенья почта доставила ей срочное письмо с билетом в театр, к которому была приложена визитная карточка: «Зигмунд Вольшайн, торговля кожаными и галантерейными изделиями, основана в 1804 году». Чего-то в этом роде она и в самом деле ожидала, только манера приглашения не совсем понравилась ей, и тем не менее она отправилась в театр. Свет в зале уже погасили, когда появился господин Вольшайн, сел в кресло рядом с ней и сунул ей в руку пакетик с леденцами. Она кивнула в знак благодарности, но больше не позволила себе отвлекаться от сцены. Ласкающие слух танцевальные мелодии ей нравились, шутливый текст забавлял; она сама чувствовала, что ее щеки постепенно порозовели, черты лица разгладились и что она по ходу спектакля становилась и моложе и привлекательнее. В антрактах господин Вольшайн вел себя весьма галантно, однако немного скованно, а когда спектакль кончился, при выходе из зала и в гардеробе хоть и держался рядом, но не так, как если б был ее спутником, а так, словно случайно встретился с ней в театре.