Во время вашего пребывания в наших краях мы имели случай убедиться в ваших высоких достоинствах и в вашем ангельском характере, — вот почему я, ваша покорная и преданная слуга, позволяю себе выразить вам от лица моего семейства наши чувства истинной преданности.
Екатерина Чичечашиперсова.
25 декабря.
Gnädige Fräulein!
Nebstdem (не будем) ist mir alles überdrisslich (дрис-лих) geworden, nachdem ich erfahren habe dass sie unsere Gegend verlassen haben, und ich nicht die Zeit und die Gelegenheit gehabt habe ihnen die gelegentliche Frage abzustaben, da ich dann als in der grössten und unwirkürlichsten Verdrisslichkeit wegen meiner Anbietlichkeit schmerzhaft und höchst unvershlossen zu vermessen Hasen und hohachten Sperling zu verdauen und verzehren abermals allmählich abzuwarten und vermehren darf.
Dem ungeachtet, libenswürdige Mamsell, trette ich mit einer obgleich indiscreter dennoch höhst wichtiger und villeicht schmerzhafter Frage über einer meiner Freunde ihnen vor.
Die Haut des Crocodilenes ist doch nicht so dick, wie ihr Herz, libenswürdige Mamsell, nebst dem (не будем) jene eine Flintenkugel nicht durchdringen kann uber dieses Amor mit seinem giftigem Pfeile durchshossen hat, wie ich es vermuthen darf. —
Ihrem Zaudern und Bekennen, stelle ich den Caramboll und Shlegerüst empor!!!!
Mädchen! aber ich treuherzig,
Dein Geheimniss sei mir kund,
Ach, ich muss es doch erfahren
Aus dein eignem schönem Mund.
Ist dir lieb der Ignatowitch.
Sag es mir treuherzig zu...
Ziehst du vor die Abramovitch
Mit den schönen weissen Schuh.
Juhea! Juhea! Juhea!
Милостивая государыня!
Мне стало всё очень противным, когда я узнал, что вы покинули наши места, а я не имел времени и возможности задать вам один вопрос, так как находился тогда в состоянии невольного раздражения, которое я мучительно переживал вследствие моей нерешительности болезненно и ужасно. Как заяц и почтенный воробей переваривают и проглатывают не спеша, так и я выжидал и увеличивал свои переживания.
И тем не менее, любезная девица, позволяю себе задать вам один нескромный и даже мучительный — но при этом очень важный вопрос по поводу одного из моих друзей.
Кожа крокодила проницаемее вашего сердца, любезная девица, и, тем не менее, в нее не может проникнуть пуля, в ваше же сердце проникла ядовитая стрела амура, как я предполагаю.
Вашим колебаниям и нерешительности посвящаю эти стихи.
Девушка! я чистосердечен,
Поведай мне свою тайну,
Ах, я должен ее узнать
Из твоих прекрасных уст.
Люб ли тебе Игнатович,
Признайся чистосердечно...
Или ты предпочитаешь Абрамовича