Оками знал, как Иван ненавидит казаков. Поежился.
Впереди маячил казак. Лошадь шла неторопливым шагом, ее хозяин не спешил уступать дорогу грейдеру.
Неинтересная встреча: Сыроватову всего ничего отсидки осталось, и так он боялся сорваться, когда зацепляли казачки. Два раза ему уже мяли бока за вызывающее поведение и пригрозили оставить в тундре на веки вечные. В виде памятника.
Грейдер еле тащился. Всаднику надоело первому, он потянул поводья и развернул лошадь навстречу. Метров за пять от нее Сыроватов остановил машину. Из кабины не вылез. Крепился.
Не спешил и казак. Кто в кабине, он заведомо знал от других охранников и о взрывном характере его знал: Ванька Сыроватов, безбожник, бывший убивец. Да вот расконвоированный… Казак выжидал момента, когда Сыроватов раздухарится, тогда можно вызвать наряд и всыпать возбухающему по первое число за неуважение к воинству христову.
Обещанная казакам сладкая жизнь и воля вольная оборвалась три года назад. Президент Гречаный, избранный ими атаман, велел казакам оставить насиженные места и отправиться в Сибирь — быть государевым оком. Поворчали, но поехали и здесь свое зло вымещали на ссыльных, отбывающих срок за всякие провинности на прокладке трасс. Цеплялись ко всему. И «Боже, царя храни», и «Походную» заставляли петь, и ребра мяли. Японцев не трогали, но повод для нападок находили: они, мол, и чужое небо коптят, и чужой хлеб едят, а христово воинство считало себя полноправным хозяином земли от моря до моря и хлеба от корки до корки. Только вот атаман их шибко высоко сел, земляков забыл. Оттого и пенились.
— Почему зла столько? — спросил Оками Сыроватова, когда того крепко оттузили в первый раз.
Размазывая кровавую юшку из разбитого носа, Иван ответил прямо:
— А набрали в казачество полукровок, чистота казачья и помутилась. Не казак, не хохол, не пеший, не всадник. Кентавры…
— Хо! Смотри! — крикнул японец.
Сзади приближался джип.
— Да уж, — понурился Иван. — Моторизованные всаднички…
Тех, кому оставалось чуть дотянуть срок, доставали особенно.
Джип плавно снизил скорость и приник к обочине вровень с казаком. Тот с ухмылкой дожидался, сжимая в руках ультракоротковолновую станцию, нагайка в другой руке.
Из джипа вышли трое; держались они осанисто, никого из них казак не признал. Но не интересовался.
— Чего стоишь пень пнем? — спросил один, с квадратной челюстью бывалого бойца.
— Надо, и стою, — сплюнул казак и поправил папаху, Жарковато. — Архангелы, что ль?
На это не обратили внимания, а помахали тем, кто сидел в кабинке грейдера:
— Сыроватов, да ты возьми и пододвинь его с лошадкой, зачем тебе мощную технику вверили?