Сыроватов говорившего не признал, но полярность интересов уразумел верно. Подмигнул японцу и полез с верхотуры на землю.
— Привет, корешок! — встретили его улыбками прибывшие. — Али своих не признал?
— Постой, постой… — сунул пятерню под кепи Сыроватов, заскреб в затылке. — Чухрин из команды Сумарокова? Он! Коля!
— Еще бы! — сгреб Ивана в охапку старый дружок. — А Ленчика не признал? Вот же он! — перепихнул Чухрин Сыроватова в другие объятия под гогот всей команды.
— Ребята! — посоловел Сыроватов от прилива чувств. — Какими ветрами в наши полутеплые края?
— По твою душу… А ты, казачок, чего зенки таращишь?
— Ты ехай, ехай, — осмелел Сыроватов. — Поищи другого лоха.
Казак снова сплюнул и тряхнул поводья.
Ладно, вдругорядь свидимся. Этого Сыроватова пора уже мочить, как Голландию…
— Так чего там, толком говорите? — сжигало любопытство Сыроватова. — Кому я понадобился?
— Про это, Ваня, потом. Перво-наперво указ вышел о твоем помиловании.
— Это вы из Москвы никак? — аж присел Сыроватов от новости.
— Не скажи… Мы тут, почитай, месяц колесим, своих вызволяем и казачкам за старое поминаем. Хватит остальных за негров считать.
— В самую дырочку сказал, — припомнились незаслуженные обиды Сыроватову. — Озверели, будто мы им эту долю справили, — выговаривал он, а волновало другое: законно его вызволяют или кураж? — Указ кто подписал?
— Гречаный. Ввиду надвигающейся угрозы нападения иноверцев с южных границ объявить амнистию всем бойцам спецназа на всякий пожарный случай.
— А что, на своих кентавров не надеется уже?
— Надо понимать, — ухмыльнулся Чухрин. — Он за ведистов ратовал, а казачки от Христа не отказались. Тогда он им опалу придумал, сюда загнал, вот они с Бурмистровым, тезкой твоим, характерами и не сошлись. Тогда Гречаный с Сумароковым стал заигрывать, архангеловцам послабление сделал. Это Момот с Луцевичем ему присоветовали. Только Судских один блаженным остался. Никуда не лезет, живет себе в деревне, репу выращивает и деток плодит.
— Веселая арифметика, — заржал Сыроватов. — А вы теперь при ком почкуетесь?
— Как при ком? Командир прежний, Сумароков. Под знамя архангела Михаила встаешь? — Вопрос без околичностей. Ивану не очень хотелось, только могут не понять.
— Всегда готов, — изобразил он энтузиазм и отсалютовал по-пионерски.
— Тогда полезай в салон-вагон, и поехали.
— Эй, Оками, дружище! — опомнился Сыроватов. — Поживи без меня. Я уехал на свободу!
Японец, наблюдавший всю встречу из кабины, пожал плечами и запустил двигатель. Дорогу строить надо и без напарника, плакаться некому.