Я попросил тишины, вопросительно посмотрел на Петра. Тот кивнул в ответ.
– Алло?
– Ну что? – поинтересовался Чебышев. – Мы уже пришли к осознанию факта?
За прошедшее время он научился владеть своим голосом. А может, просто выпил.
– Тон сбавь, – ответил я. – Ты многих разозлил сегодня, и народ жаждет твоей крови. Понимаешь это?
– Предпочитаете грубить? – Чебышев хихикнул. – Валяйте, грубите… а потом мы поговорим о крови, если вам так хочется.
Я отвел трубку в сторону. Стабилизировал дыхание. Когда вновь заговорил, я уже держал себя в руках.
– Чтобы тебя принимали за серьезного человека, ты должен соблюдать какие-то правила.
– Например?
– Докажи, что не блефуешь. Дай мне услышать голос моей дочери.
– Что ж…
Несколько долгих мгновений не происходило ровным счетом ничего, как будто он отключил связь. Ни одного звука не просочилось с другого конца провода. Я с беспокойством глянул на техников. Петя снова кивнул – «все нормально, не волнуйся». Я уже начал сомневаться в продолжении разговора, когда в трубке вновь появился живой фон, и сладенький голосок моей козюльки заворковал:
– Папочка!
У меня одновременно и отлегло от сердца, и защемило в нем. Томка была в полном порядке, это несомненно… но она была так далеко!
– Да, милая? Как твои дела? Как ты себя чувствуешь?
– Папочка, мы с Олесей Петровной пошли гулять в парк, а потом… вот, потом с двумя дяденьками на большой красивой машине ехали… а я тут вспомнила енота… о, пап! – Она моментально оживилась. – Пап, ты помнишь, как в «Лесной братве» Эр-Джей запускал катамаран… ой, то есть бумеранг, забыла совсем, голова садовая!..
Томка продолжала верещать. Господи, Беззубик… ты никогда не отвечаешь на поставленный вопрос!
Дочка взахлеб пересказывала сюжет мультфильма «Лесная братва», впервые увиденного ею три года назад, потом переключилась на свою прогулку в парке с Олесей и Ваней, лишая меня возможности вставить хоть звук. Не знаю, сколько бы это продолжалось, но вскоре верещание ребенка надоело самому Чебышеву. Видимо, он вмешался, потому что Томка вдруг замолчала. Я слышал их переговоры вдали. Похититель говорил, что разговор окончен, а дочь просила его «ну, еще немножко, я еще чуть-чуть, последний раз и все, ладно?».
Я едва не плакал от умиления и тоски.
– Ну? – спросил Чебышев.
– Дай еще пол-минуты, изувер, и мы с тобой поговорим.
– Двадцать секунд. И постарайся, чтобы она уложилась.
Я стиснул зубы.
– Папочка, ты когда нас заберешь? Ваня уже плачет, и Олеся Петровна тоже говорит, что очень устала. Тут так грустно без тебя.
– Я скоро тебя заберу, милая…