— Больно? Потерпи. Хотя нет, терпеть тебе как раз неуместно — поплачь. Женщинам слёзы приносят облегчение. Сейчас лекарь пожалует.
У входа в палатку чем-то осторожно погрохали. Пётр, прикрыв Кэт простынёй, разрешил войти. Расторопный, но немного испуганный служивый, что стоял у шатра на часах, принёс горячую воду и уставился на царя. Тот махнул рукой, мол, пошёл вон. Недовольный солдат, косясь на кровать, поднял брови, но ничем больше не обнаружил своего удивления, повинуясь вышел. Он готов был сворачивать для царя горы, ему указали на дверь… Окунув в миску с водой обшитый кружевами платок фельдмаршала, царь пытался обмыть её.
— Не царское это дело… Я доставляю вам слишком много хлопот… — сказала она сдавленным, вот-вот готовым выбухнуть рыданиями, голосом.
— Ничего подобного… Ерунда, — отмахнулся царь, принимая бутыль с водкой от смотрящего в пол вызванного вновь солдата. Тот разглядел вместо солдата девицу. С трудом понимал причину таких метаморфоз и смущался. Большая доля сомнения разрисовала его лицо. Чтобы это значило…
— Узнают… — простонала она, глотая слёзы. — Что скажет доктор по поводу такого оборота дела?! К тому же весь свет будет поставлен в известность… Каждый без какой либо нужды примется входить во все подробности, коснётся вас… Да и меня сведёт с ума бредовая болтовня. Общество будет… будет очень шокировано, государь? Любая шавка из подворотни облает, мол, просмотрел под носом…
Пётр даже не поморщился.
— Мне нет дела до этого… К тому же ты всё преувеличиваешь. Я прищемлю языки, — отрезал он с горячностью. — Остаток жизни они будут жаловаться на плохую память. Вот так! А ты не должна больше думать об этом.
Всё случившееся переутомило бедняжку. Кэт откинулась на подушки: «Он может! Он Пётр!» Сейчас она даже не представляла, как они с отцом втянулись в эту абсурдную идею с переодеванием.
— Государь, не будете ли вы так любезны, чтобы самому сохранить мой секрет в тайне? — пролепетала она.
Царь вспыхнул: «Это уж право слишком! Прикидываться мне дурачком дальше. Ни за что!»
— Нет, меня не затруднит. Посмотрим, — вредничая за её фокусы, поджал Пётр губы.
Прибежавший со всех ног с ворохом микстур и склянок маленький, тощенький лейб — медик, найдя вместо солдата раненную женщину, вытаращил глаза. С живым любопытством осведомился: — «Откуда?»
Каждая прошедшая минута подвергала царя в ужас. Пётр, подняв того за лацканы мундира высоко над полом, на все силёнки тряханул.
— Я должен объясняться?… Сказ мой таков — она должна жить. Понял, дохтур?
Тот, меняя на лице изумление с испугом, закивал. Вот это он понял.