- Давай топай в камеру. Утром разберемся, чья ты там дочка. Мэра или... - Капитан очень удачно, по его мнению, срифмовал и, гоготнув, остался чрезвычайно доволен собой.
- В камеру?! - содрогнулась Олеся. Ей представилось, что сейчас ее уволокут в зловонное плесневелое подземелье с мокрыми, скользкими стенами, ледяной водой по щиколотку, мокрицами и голодными крысами.
Но все оказалось не так страшно. Узкая, тесная камера могла похвастаться только тараканами, крысы бесславно пали жертвами недавней дератизации. Две обшарпанные скамьи тянулись вдоль стен.
- Отдыхай, бесприданница, - мягко и незлобно сказал молодой сержант, захлопывая за Олесей дверь. - Вась, а может, вообще отпустим ее, а? крикнул он товарищу. В коридоре раздалось гулкое эхо.
- Пусть сидит, Костик, - явно зевая, ответил из-за угла капитан.
- Да и правда, - сказал Костя, - сиди уж. Куда ты сейчас в таком виде и без денег пойдешь? Обидит еще кто.
Дверь с квадратным окошком захлопнулась. Но через полчаса полуобнаженная прелестная дева начала яростно в нее колотить. То есть сначала Олеся стучала вполне интеллигентно, костяшкой указательного пальца, но никто не отозвался. И, промучившись минут двадцать, стала бросаться на дверь как пантера - она хотела в туалет, шампанское требовало эмиссии, желало участвовать в мировом круговороте воды, и терпеть больше было невозможно.
- Ты чего? - удивленно спросил сержант. Хрупкая малютка чем-то ему понравилась.
- Мне надо... в туалет, - с трудом выдавила из себя Олеся, краснея и опуская глаза. - Пустите.
- А-а... Ну, пойдем...
Когда ее снова водворили в камеру, Олеся с надеждой посмотрела на своего тюремщика, который казался вполне безвредным и даже симпатичным:
- Я есть хочу.
- Что? - опять удивился Костя.
- Я есть хочу.
О-хо-хо! Дома тотчас бы возникла заботливая Никитишна и принялась сервировать стол для обильного ужина. И дорогой папуля, пугаясь ее чрезмерной стройности, тоже постоянно подбрасывал молодым большие картонные коробки с дорогими деликатесами.
- Утром накормим, - пообещал сержант. - Доживешь?
- Вряд ли, - засомневалась Олеся, ощущая в себе ужасную пустоту, а в Константине - некоторое сочувствие.
- Ну терпи.
Олеся опустилась на деревянную скамейку. Но через минуту сержант появился вновь.
- На, - сказал он, протягивая, как обезьянке в вольер, половину бутерброда с сыром. - Больше у меня ничего нет.
На деньги, собранные в качестве мзды с проституток, можно было три дня заказывать в немецком шнель-ресторане обеды с доставкой - свиные ножки, копченые колбаски, филе лосося в сухарях. Но в данный момент у Константина был в наличии только презренный бутерброд, и он честно им поделился.