Филипп глухо застонал и еще крепче прижал девушку к своей груди, одной рукой лаская ее бедро. Они словно слились в единое целое.
Ураган наслаждения захватил Филиппа – а он был слишком опытен, чтобы позволить ему ослабнуть. Поэтому Рутвену пришлось приложить все силы, чтобы они окончательно не потеряли голову. Когда ему наконец удалось оторваться от ее рта, напоследок успокаивающе коснувшись ее губ, они оба тяжело дышали.
В полном молчании Филипп ждал, пока к нему вернется рассудок. Очень медленно Антония открыла глаза. Словно зачарованный, Филипп наблюдал, как маняще поднялись ее веки, под ними сверкнули золотистые искорки, глаза же приобрели глубокий изумрудный оттенок. Затем их затопила темнота, скрыв под собой влажный бриллиантовый блеск. Антония прерывисто дышала, закусив белоснежными зубками слегка припухшую нижнюю губу, а глаза расширились от нахлынувшей тревоги. Руки словно одеревенели.
Филипп сразу же почувствовал, как ею овладевает паника.
– Не надо, – успокаивающе проговорил он в то самое мгновение, когда она уже готова была начать вырываться из его объятий.
К его облегчению, она послушно затихла, словно испуганная птичка, запертая в клетке его рук, такая крошечная и дрожащая.
Удерживая на себе ее взгляд, Филипп сделал глубокий вдох, его широкая грудь наполнилась живительным воздухом – и он полностью овладел собой. Я не собираюсь вас насиловать.
Она была абсолютно невинна, а он повел себя как животное, напугав ее до смерти. Он не мог прочесть ее выражение глаз, но ему показалось, что он увидел намек на скептицизм.
С раздражением в голосе он резко бросил ей:
– О, поверьте, я часто об этом думаю. – Филипп прижимал ее к себе всем телом, так что она вряд ли могла не почувствовать его желания. – Но точно не собираюсь этого делать.
У него заныла челюсть, как и все тело; всего его обширного опыта не хватило, чтобы скрыть разочарование. Филипп сконцентрировался на том, чтобы стоять не двигаясь – следовало подождать, пока пройдет опасный момент и таинственная сила, толкнувшая их друг к другу, исчезнет.
Антония была не в силах говорить. Стук сердца все еще отдавался в ушах. Одно долгое мгновение она просто смотрела ему в глаза, оцепенело думая о том, как много Филипп увидел и почувствовал. Заметил ли он, как необузданно и страстно она его желала, как развратно целовала? Видит ли, как в ее глазах разрастается пульсирующая жажда обладать им?
Она могла только молиться, чтобы он ничего не заметил.
Изумленная, ошеломленная, шокированная, Антония почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Когда он выжидательно приподнял бровь, она постаралась припомнить, о чем он спрашивал, и заставила себя едва заметно кивнуть. И покраснела еще сильнее.