Филипп коротко посмотрел на бледный месяц, загадочно блестевший в чернильном небе, и снова перевел взгляд на золотисто-зеленые глаза Антонии.
– В присутствии одной лишь луны мы свяжем себя крепчайшими узами слова. Отныне и вовеки мы будем принадлежать только друг другу и дадим обещание пожениться сразу, как только позволят обстоятельства.
Он почувствовал, как ее пальчики затрепетали в его руках, ощутил на себе ее взволнованное дыхание. Одну долгую минуту он с надеждой всматривался в ее лицо. Затем очень медленно он разъединил ее руки и поднес к губам.
– Вы согласны, Антония? – Он запечатлел невесомый поцелуй на одной ее ладошке и поднял другую, ни на секунду не сводя с нее пытливого взора. – Стать моей навсегда?
Его голос был так глубок и низок, с бархатистой хрипотцой, что она едва расслышала его слова. Поняв их значение, она ощутила внутри себя толчок, живот скрутило спиралью. Его губы слегка коснулись ее пальцев, и она задрожала.
– Да. – Она всегда принадлежала только ему.
Он по-прежнему удерживал на себе ее взгляд; наконец он медленно потянул ее руки и отпустил – они покорно легли ему на плечи. Он обнял ее за талию и прижал к себе.
Антония заволновалась и ощутила смутную тревогу.
– Филипп? – едва смогла она прошептать.
Филипп расслышал ее и откликнулся:
– Все клятвы должны быть скреплены поцелуем, дорогая.
Ее сердце глухо билось в горле, дыхание перехватило. Корсаж платья легко коснулся его пальто. Она зачарованно смотрела, как опускается его голова; не в силах сопротивляться его близости, девушка прикрыла глаза.
Его губы нашли ее; теплые и требовательные, они, казалось, несли утешение и умиротворение. Антония сначала расслабилась, но, когда он заключил ее в свои крепкие объятия, напряженно застыла. Тем не менее он действовал очень нежно, его сильные руки ласково поглаживали ее спину.
Тогда она снова расслабилась, и поцелуй захватил ее, увлекая в иную, чувственную реальность, пронизанную магией и тайнами. Его губы стали чуть настойчивее; после секундного колебания она раскрыла свои. В то же мгновение ее пронзила нервная дрожь, вызванная воспоминаниями об их первом поцелуе в лесу. Но в этот раз все было по-другому: тепло, наслаждение, соблазнительные легкие ласки заставляли ее смутно желать, но чего? Этого она не знала. Сейчас над ней не одержали верх необузданные страсти и прятать вожделение не пришлось.
Она окончательно успокоилась и глубже погрузилась в пучину поцелуя, всецело отдаваясь нежному удовольствию.
Филипп прилагал все усилия, чтобы поцелуй оставался нежным и невесомым, не позволяя ему перерасти в яростную страсть, сметающую все на своем пути. Он остро чувствовал ответную реакцию неискушенной Антонии. Ее тело обмякло в его руках в ту же секунду, как она приняла его поцелуй. Как и во всем остальном, она действовала с восхитительной прямотой, открытостью и искренностью. Людям его рода и ранга такие ощущения были в новинку и пьянили лучше самого дорогого выдержанного вина.