— Я дала ей пощечину и убежала. Не знаю, что произошло дальше, но когда я выходила из дома, она была жива.
— Собираешься косить под несчастный случай?! — выхватывает у меня листок, не дав дописать ответ следователь. — Не выйдет. Все, чего ты этим добьешься, это потянешь время следствия. Любой дурак поймет, что это убийство, стоит только посмотреть на тело.
Из того же кармана, откуда недавно появилось заключение судмедэкспертизы, следователь достает пачку фотографий. Я с нетерпением жду, когда снимки окажутся на столе, но достаточно мельком взглянуть в их сторону, как все вокруг начинает расплываться перед глазами, а во рту появляется отвратительный привкус. На фотографии, повторяя позу контура на полу в спальне, запечатлено безжизненное тело Кати. Обычно пылающие румянцем щеки отливают синевой того же оттенка, что и надетое на ней джинсовое платье. Получается, после моего ухода и до появления убийцы Катя успела одеться? Но как ей удалось снять платье с антресоли? Ну конечно! Вот почему сорочка свекрови была в крови. Она нашла обнаженный труп внучки, сняла с себя верхнюю одежду, одела Катю в первое попавшееся платье, и только приведя себя в порядок, вызвала полицию. Поразительное хладнокровие!
— Невооруженным глазом видно — это мокруха. Благо убийцу долго искать не пришлось. Одного я до сих пор понять не могу: чем ты ее забила? Ночами не сплю, гадаю, от какого металлического предмета может остаться такое узкое и глубокое отверстие в черепе? — вытаскивает из стопки фотографию с крупным планом верхней части тела Кати. — Похоже на отвертку, но патологоанатом сказал, что у основания инструмент расширяется.
Я смотрю на отверстие в области виска. Взгляд опускается на шею. Сначала фотография внушает непреодолимый ужас, но постепенно мне удается переключиться на другой способ видения. Теперь я не смотрю на Катин труп, а изучаю отдельные части изображения. На одном из фрагментов мой взгляд непроизвольно застывает. Сначала я не могу понять, что именно настораживает в этой области снимка. Приходится снова посмотреть на все фото целиком. Неожиданно даже для самой себя вскакиваю со стула.
— Я не могла ее убить, у меня больная рука!
— А у меня ухо чешется, так что я теперь, допрос вести не могу? — пожимает плечами следователь.
— Дайте мне чистый лист бумаги.
— Я не задавал вопрос. Что ты собираешься писать?
— Чистосердечное признание.
— То не могла, то признание… — недоверчиво смотрит на меня следователь, но все равно протягивает листок и ручку.
— Я, Паукова Дина Александровна, — записываю и одновременно озвучиваю заявление, — полностью отрицаю свою вину в предъявленном мне обвинении. Прошу приложить к материалам дела справку об инвалидности, доказывающую мою невиновность.