Кроме физиономии Селесты.
Но и она выглядит как-то странно. Старинно. Не как на фотографии с подставными русалками и патроклами — как на самой обычной фотографии.
Фотография!
Вот оно! У Нанни есть фотография жены, он носит ее в кармане гимнастерки, у самого сердца. Фотография запаяна в плексиглас, это предохраняет ее от нежелательного воздействия окружающей среды и просто от механических повреждений. Нанни запускает руку под свитер, расстегивает карман, стараясь нащупать в нем плексигласовую пластину, но ничего похожего не находит. Пластина исчезла (и когда только он успел снять ее?), зато фотография осталась. Трясущимися пальцами Нанни вытаскивает снимок с обломанным краем.
Он выглядит так, как будто провалялся в кармане не один десяток лет. У Нанни явно не все в порядке с головой, но отличить старую фотографию от сделанной недавно он все еще в состоянии. Эта была сделана бог весть когда. И она явно старше девушки, которая на ней изображена.
Девушка не просто красива — божественно хороша!
Да, именно об этом и подумал сейчас Нанни — «божественно хороша». Ее красота опаляет ресницы лейтенанта, он в жизни не видел таких прекрасных созданий, ни одна русалка с ней не сравнится, — неужели это и есть его жена? Неужели он — тот самый счастливчик, что обладает самой прекрасной девушкой на свете? Обручальное кольцо на пальце это подтверждает.
Нанни думает о себе как о постороннем, странно.
Еще более странны мысли относительно Виктории: восторг лейтенанта, его восхищение сродни восхищению первооткрывателя, перед взором которого открылись новые, еще не исследованные земли. В этом восторге нет никакой примеси знания.
Он не узнает эту девушку, он вообще не знает ее.
Не знает, что такое провести с ней ночь, что такое проснуться с ней утром в одной постели, что такое — обнимать ее, прикасаться к груди, к темным волосам, вжиматься губами в ключицы. Теоретические построения — не в счет, как и фантазии на тему близости с Викторией. Но и эти фантазии быстро покидают Нанни, оставляя взамен себя пустоту и страх. Хорошо еще, что аскетичный солдатский быт не предполагает наличие зеркал. Будь здесь зеркало, Нанни нисколько бы не удивился, если бы не обнаружил в нем своего отражения.
Это не значит, что он вампир или какое-нибудь другое злокозненное существо, что тянет щупальца к безвинным прямиком из преисподней. Он — не вампир, но… кто он?
Лейтенант берсальеров Нанни Марин, любящий муж и отец.
Нанни смотрит на собственную руку, в которой зажата фотография божественно прекрасной девушки. Смотрит на обручальное кольцо: оно немного потускнело от времени, а это означает, что лейтенант женат не первый день, не первый год. Но все эти годы и дни начисто стерлись в памяти, включая день самого венчания, как такое могло произойти?