Наверное, это и есть та самая легендарная частная метеостанция Лео, о которой знают все в К., вот Алекс добрался и до нее. Почти сразу в его сознании мелькнула какая-то неприятная, настораживающая мысль. Но ухватиться за нее молодой человек не успел, слишком уж юркой она оказалась. Выскользнула ящерицей из черепа и скатилась по спине, оставляя после себя холодок. Через секунду в дальнем углу послышался шорох — о, если бы человеческие мысли и впрямь были ящерицами! Или какими-нибудь другими — мелкими и безобидными — животными; может быть, тогда Алекс не испугался бы так сильно. В другое время он не придал бы значения этому шороху, но сейчас его чувства были обострены до предела, а нервы натянуты, как струны. Не выдержав, Алекс заорал:
— Кто здесь?!
Уб-уу-мм! — шваркнулась в окно очередная порция снега.
— Кто здесь?!
Он задавал этот вопрос окружающей темноте не единожды, и всякий раз его отчаянное «кто здесь?!» повисало в пространстве. Растворялось, ничего не оставляя после себя. В этой попытке диалога с тьмой он всегда будет в проигрыше, но что, если…
постановка вопроса неверна изначально?
Не стоило ли представиться темноте, прежде чем вызывать ее на откровенность?
— Меня зовут Алекс, — медленно проговорил несостоявшийся муж, несостоявшийся зять, несостоявшийся друг самого лучшего метеоролога на свете. — Я пришел из «Левиафана». Я ищу тех, кто был там. И… мне нужна помощь.
На секунду Алексу показалось, что темнота внимательно слушает его, склонив голову и взвешивая — отозваться или нет?
— Дом накрыло лавиной. А до этого там… там произошло убийство. Я получил сообщение от хозяина дома. Поэтому я здесь.
— Алекс, — прошелестела темнота. — Алекс.
Голос почти ничем не отличался от шороха, он был таким бесплотным, что определить, кому принадлежит — мужчине или женщине — не представлялось возможным. При желании его можно было принять за снежную бабочку-уб-уу-мм, просочившуюся сквозь щель. За потрескивание пластинки, с которой на Алекса пролилась горестная история мисс Отис. Но ему не хотелось думать ни о мисс Отис, ни о бабочках.
Этот голос принадлежит человеку, а значит, его одиночество кончилось. Скорее всего — кончилось, но может быть и нет, он уже видел людей. Ни к чему хорошему это не привело, это вообще ни к чему не привело. Те люди просто ушли.
Этот — не уйдет. Он не сможет уйти, не сможет проскользнуть мимо, не задев Алекса, стоящего у самой двери.
Вот только где он? Забился в самый дальний угол и не желает выходить? Хорошо тренированный, да еще вооруженный солдат так бы не поступил. Он не стал бы взывать из темноты, не решаясь приблизиться.