— Переживает он…
— Довольно, Таранчик, — сурово сказал я, но он и не думал униматься и, обращаясь к Мартову, продолжал:
— Дали мне такого напарника, что его самого охранять…
— Хорошо, — перебил я его, — завтра же у тебя будет заменен второй номер…
В это время по цепи из ячейки в ячейку неслось приказание:
— Командиры взводов — к командиру роты!
Таранчик притих, а Мартов, уходя, посоветовал ему:
— Ты все же прекрати свои шутки.
— А вы это про замену… сурьезно? — вдогонку, запинаясь, спросил Таранчик.
— Вполне серьезно.
Я знал, что несмотря на кажущуюся неприязнь к Соловьеву, Таранчик любил его.
Мы шли по ходу сообщения, из глубины которого виден был только голубой лоскут неба, покрытый кое-где кучевыми облаками. Сильно парило. С наблюдательного пункта было видно, как плотно затягивался тучами весь северо-восток.
Старший лейтенант Блашенко, которого мы застали в своем блиндаже, только что вернулся от командира подразделения и рассказал нам, что через день мы должны покинуть этот полигон.
— Вот как! — удивился Коробов. — Пока стояла хорошая погода, мы лежали в окопах, а теперь по дождю «воевать» придется…
— Ничего, — успокоил его Блашенко. — Никакого дождя пока не видно. А «воевать» теперь не скоро придется. Отсюда, кажется, пойдем на демаркационную линию. Там негде будет обучаться…
— На линию? — удивился Коробов.
— Да, на линию, — подтвердил Блашенко. — Это почти точно. Но об этом поговорим потом, а пока приказываю тщательно проверить готовность всех огневых средств к активной обороне, обеспеченность боеприпасами, готовность пулеметов к ночной стрельбе, составить новые стрелковые карточки. Вечером соберемся снова. Всё. Выполняйте.
6
Рассвет следующего дня занимался так, же ярко, как и все предыдущие рассветы, проведенные на этом полигоне. За ночь в нашем секторе никаких изменений не произошло. Было по-прежнему тихо, даже, казалось, тише, чем обычно. Но все было полно ожидания.
С первыми лучами солнца бойко заработала артиллерия «противника», и нехотя, словно не желая начинать эту игру, ответили наши пушки. Около окопов то и дело взрывались мины. Они имитировали огонь «вражеской» артиллерии. От этого создавалась картина, довольно близкая к настоящей суровой битве.
Хотя лица солдат были серьезны, но не было тех напряженных взглядов, которые бывают в настоящем бою.
Даже Соловьев, расхрабрившись, все время высовывался из окопа и неотступно следил за ходом «боя». А Таранчик стаскивал его с площадки и увещевал:
— Сиди, соколик, сиди вот здесь. Прижмись и слухай, как эта музыка играет. Мины же вон совсем рядом рвутся.