— Послушай, Одри, — начал было он и замолчал, так как машины, скопившиеся сзади них на дороге, начали настырно сигналить.
Судя по всему, уже давно зажегся зеленый свет. Он произнес что-то совсем тихо, и машина резко рванула вперед.
— Это же смешно, — еле слышно пробормотал он.-Я знаю, что мне не следует путаться с тобой. Может, ты уже и не девочка, но все еще ребенок-глупый, наивный, маленький ребенок, пытающийся играть роль взрослой женщины… Такой, что завязывает мужчину узлами и потом…
— Эллиот!-воскликнула она, и «магна», отклонившись от прямого пути, опасно приблизилась к грузовику на соседней полосе.
Сейчас он не просто бормотал, — совершенно откровенно ругался. Затем направил «магну» в просвет между движущимися навстречу друг другу машинами и рванул на тихую боковую улицу. Повернув машину к обочине, он затормозил, резким движением руки выключил зажигание. А затем повернул к Одри наполненное гневом лицо.
Но не сказал при этом ни одного сердитого слова.
Ибо Одри сгорбилась на своем сиденье с лицом бледным как у призрака. Она дрожала как осиновый листок на ветру, так, что даже зубы у нее кляцали.
— О, боже, — простонал он.-Я забыл об автомобильной катастрофе, свидетелем которой ты была. Прошу прощения… Черт, — какой же я идиот! Ну-ну, иди сюда, любимая…
Он расстегнул оба страховочных ремня и обнял ее дрожащее тело, насколько позволяло переднее сиденье современной машины.
— Ну-ну, все в порядке, — успокоил он.-Мы в безопасности. Машина остановилась, не о чем больше беспокоиться… С тобой твой Эллиот…
Итак, это случилось опять. Произнося эти нежные слова, он перестал гладить ее по волосам, а затем замолчал. Его пальцы приподняли ее подбородок, и его рот накрыл ее дрожащие губы, которые испустили вздох, означавший смиренную покорность.
Одри даже не вздохнула — она застонала, выставив себя ему на посмешище. В самом деле, что значил ее поспешный отказ, если тело отреагировало моментально и однозначно. Если бы то, что она сказала Эллиоту минуту назад, было действительно серьезным, то она не раздвигала бы свои губы с такой откровенностью, не позволила бы его руке скользнуть по своей груди, не зарыдала бы от удовольствия, когда он сжал ее сосок и тот отреагировал.
— Эллиот!-вскричала она, отрывая свой рот от его, жадно ловя воздух.
— Ммммм?-Его рот передвинулся и начал поглощать ее ухо, а его рука продолжала эротическое воздействие. Он ухитрился расстегнуть одну или две пуговицы и проник под блузку, потирая ее уже окаменевший сосок через шелк лифчика.
— Мы еще не можем, — прохрипела она.