– Могла бы попрощаться или хоть улыбкой одарить, – сказал Тревельян. – Что за девица без улыбки? Пусть собой хороша, а все равно мегера.
«Правильно, – подтвердил Командор. – Женщина без улыбки, что крейсер без орудий. Эта белобрысая соплячка ничего не понимает. Пустила бы в ход главный калибр, и ты, глядишь, был бы с ней поласковее. Или я не прав?»
«Ты всегда прав», – ответил Ивар и огляделся.
Охотники исчезли, как сквозь землю провалились. На кустах и деревьях не дрогнула ни единая ветвь, ни один листок не кружился в воздухе. Площадь снова была пуста, только у сарая маячил Рахаш, подпрыгивал в восторге и делал знаки благодарности.
– Ну, ты доволен? – спросил Тревельян.
– Оченно! – отозвался Говорильник. – Когда тощий хххфу вернуться и торговать, буду удовольствован совсем.
– За этим, думаю, дело не станет, – обнадежил его Тревельян и покинул деревню.
Командор, следивший за его переговорами, был тут как тут.
«Толчея на орбите, голубь мой. Нильхази со своими лоханками, транспорты Флота и боевые корабли… Крейсеры за облаком Оорта, бьют по камешкам, стараются, только все наверняка не распылить. Долетят до вас, и будет светопреставление. Иными словами, карачун».
«Это ты к чему, дед?»
«А к тому, что Анютка белобрысая права – надо бы вам на судно подняться. Вам безопаснее, мне спокойнее».
«Сервы с планеты не улетели», – сказал Тревельян после недолгой паузы.
«Сервы! Случись что, их починят, а если ремонтировать нечего, так невелика потеря. У тебя на станции не сервы, а живые люди».
«Я помню, дед, но уходить мы не хотим. Это было бы позорное бегство».
Молчание. Потом:
«Надеешься на своего Ромео?»
«Он не мой, а Обны Шеты. Если же разобраться… – Ивар на секунду замолчал, – если разобраться, я пребываю не в надежде, а в полной уверенности. Подумай сам: часть этого устройства, машины Древних, преобразовалась, став человеком. Поразительно! Разве это не говорит о возможностях всей системы? Создать живое существо труднее, чем сгенерировать защитные экраны в космосе».
«Ну, насчет того, человек ли он, я бы поспорил», – пробурчал Командор.
«Человек! Телом и разумом человек! Способный любить и жертвовать любовью во имя долга. Это ли не свидетельство человечности?»
«Пусть его человечность проверяет Обна Шета, – заметил Командор. – Если будут плоды их союза, это меня убедит. Вот дерево, похожее на яблоню, а что на самом деле, узнаем по осени».
«Такой критерий годится не всегда. Вспомни историю с моим предком, с Сергеем Вальдесом. Родился от яблони плод, но совсем не яблоко»[51].
Дед не стал спорить и замолк.