– Есть один способ, – сказала Обна Шета, щуря свои прекрасные глаза. – Мы используем его при обучении тех, кто наделен врожденным даром. Наставник должен проторить тропу для неофита, по которой тот следует за учителем. В трансе их разумы сливаются… Можем попробовать.
Алиса чуть слышно фыркнула. Ей совсем не нравилось, что Ивар будет с кем-то сливаться, пусть даже мысленно.
– Я не ученик, – промолвил Тревельян. – Покажи, как ты действуешь, и этого хватит.
– Увидим, хватит или нет. – Разгладив платье на коленях, Обна Шета любовалась переливами бледно-желтого и золотого. – Сейчас я войду в транс и постараюсь нащупать разум этой твари. Понадобится несколько минут… может быть, половина часа в земных мерах… Вы оба должны следить за мной. Если я буду словно спящая, значит, все в порядке, и ты можешь идти за мной. Если начну дрожать и метаться, верните меня к яви как можно быстрее.
Она откинулась на спинку кресла и вытянула ноги в изящных золотистых туфельках.
– Помнится, на астродроме ты сильно побледнела и лишилась чувств, – заметил Тревельян. – Это были знаки неблагополучия?
– Нет. Я сказала: если начну дрожать и метаться… или если из носа пойдет кровь.
– Я понял, досточтимая. В добрый путь.
– Не досточтимая, нет… – прошептала провидица немеющими губами. – Обна Шета… просто Обна Шета…
Ее глаза закрылись, щеки начали бледнеть, кровь отлила от губ и шеи. Она не лишилась своей красоты, но теперь это было очарование существа, замороженного в гибернаторе лет на тридцать-сорок.
– Опасные эксперименты, – сказала Алиса. – Она выглядит точно Белоснежка в гробу.
– Пока тревожиться не стоит, – откликнулся Ивар, наблюдая за провидицей. – Согласен, выглядит она не лучшим образом, зато спокойна.
Они ждали. Прошло минут десять.
– Третий день, – вдруг промолвила Алиса. – Третий день она у нас, и за это время сменила семь туалетов.
– Разве? – усомнился Тревельян. – Я могу припомнить только четыре.
– Мужчины… что вы видите… – Алиса Виктория небрежно повела рукой. – Интересно, для кого она наряжается?
– Думаю, для Нильса. Он очень симпатичный парень.
– Как же! Нильс ее боится!
– Ты не права, клянусь! Нильс ей симпатизирует!
Алиса окинула взглядом лежавшую в кресле женщину, ее платье с золотистыми бликами, ожерелье из цитринов на стройной шее, золотые узоры на щеках, черные волосы, что расплескались по груди и плечам.
Осмотрела ее и вынесла вердикт:
– Кокетка!
– Спорить не буду, – сказал Тревельян. – Но она изменилась к лучшему. Она готова сотрудничать, не надувает больше щеки и уже не требует, чтобы ее называли досточтимой. Помнится, ты говорила о двойственности ее натуры… Будем считать, что она повернулась к нам лучшей своей стороной.