Блу поинтересовалась:
— А так разве не у всех уток?
— Разве?
— Это проблема с Конгрессом.
— Не будь со мной забавной, Сарджент, — сказал Гэнси. — Джейн. Ты знала, что голубокрылый чирок должен съедать сто грамм белков, чтобы восстановить шестьдесят грамм нательных и хвостовых перьев, потерянных за это время?
— Не знала.
— Это около тридцати одной тысячи беспозвоночных, которых они должны съесть.
— Ты зачитываешь конспект?
— Нет. — Гэнси закрыл журнал.
— Ну, это было очень познавательно.
— Всегда.
— Тогда ладно.
Возникла другая пауза, и Гэнси понял, что она повесила трубку. Он прислонился к холодильнику с закрытыми глазами, виновный, успокоенный, сумасбродный, сдержанный. Через двадцать четыре часа он бы ждал этого снова.
Ты благоразумен. Ты благоразумен. Ты благоразумен.
— Что за чёрт, чувак? — раздался голос Ронана.
Глаза Гэнси распахнулись, как только Ронан включил свет. Тот стоял в дверном проёме, закрутив наушники на шее, Чейнсо, словно неповоротливая сиделка гангстера, сидела на плече. Глаза Ронана отыскали телефон у ног Гэнси, но он не спросил, а Гэнси ничего не сказал. Ронан бы услышал ложь за секунду, а правда была не вариантом. Ревность разрушала Ронана в течение первых нескольких месяцев внедрения Адама в их группу; теперь бы ему было ещё больнее.
— Я не мог уснуть, — правдиво сказал Гэнси. Затем, после паузы: — Ты ведь не собираешься пытаться убить Гринмантла?
Подбородок Ронана приподнялся. Его улыбка была крутой и невеселой.
— Нет. Я придумал вариант получше.
— Я хочу знать какой? Это принятие бессмысленности мести?
Улыбка расширилась и стала даже более едкой.
— Это не твоя проблема, Гэнси.
Он был куда более опасен, когда не злился.
И он был прав: Гэнси не хотел знать.
Ронан потянулся открыть дверь холодильника, отпихнув Гэнси на несколько дюймов. Он достал содовую и протянул Чейнсо холодный хот-дог. Потом снова взглянул на Гэнси.
— Эй, я слушаю ту клёвую песню, — сказал он. Гэнси пытался игнорировать звуки фыркающего ворона, поедающего хот-дог. — Хочешь послушать?
Гэнси и Ронан редко сходились в музыкальных вкусах, но Гэнси пожал плечами, соглашаясь.
Сняв наушники с шеи, Ронан надел их на уши Генси – они пахли немного пылью и птицами из-за близости Чейнсо.
Из наушников послышались звуки: «Шлёп раз, шлёп дв...»
Гэнси сорвал их, и Ронан разразился маниакальным смехом, которому вторила Чейнсо, хлопая крыльями, оба жуткие и весёлые.
— Ублюдок, — грубо сказал Гэнси. — Ублюдок. Ты предал мое доверие.
— Это лучшая из созданных песен, — сказал ему Ронан, задыхаясь от хохота. Он заставил себя собраться. — Пошли, птичка, давай дадим парню побыть наедине с едой.