Дело не ограничивается субъективным конструированием. В дальнейшем Т. Лукман попытался показать, что результаты социальных действий и социальные институты оказывают обратное воздействие на действующих и проектирующих порядок субъектов. Жизненный мир – это такая действительность, которую мы стремимся изменить своими действиями, которая сама меняет наши поступки. Поэтому наша естественная установка является принципиально прагматической: мы действуем в своем жизненном мире, который задает рамки нашей свободы.
Обсуждая вопрос о значении феноменологической социологии, Х. Абельс указывает, что она исследует то, как человек шаг за шагом организует социальную реальность. При этом она изучает не просто рутину повседневного мышления, а раскрывает, как реализуется в нем идеология и иные формы «ложного сознания». Кроме того, Т. Лукман считает, что одной из важнейших функций феноменологической социологии является практическое предложение изменения социальной реальности. Раскрывая механизмы, сети жизненного мира, она должна вносить свою лепту в их гуманизацию и помогать людям в решении их повседневных проблем.
Эпоха постмодерна накладывает свой отпечаток на отношение к повседневности. Из предмета исследования она становится источником рациональности. Философствование включается в процесс повседневной деятельности. Поэтому и философия должна отказаться от академического статуса, снова стать формой жизни или такой рефлексивной практикой, которая вплетена в производство самого себя или наставление другого.
В статье «Происхождение норм из жизненного мира» Б. Вальденфельс обсуждает вопрос о соотношении традиции и инновации. Невозможно в точности воспроизвести традицию: следование ей всегда индивидуально и напоминает применение правила, где есть открытый, творческий элемент. Точно так же нет чистой инновации, которая была бы творением из ничего. Выход между этими крайностями и пытается найти Б. Вальденфельс.
Он исходит из действия, которое рассматривает как диалог (телесный) между Я и миром. К этому его вынуждают сложившиеся парадоксы чистой моральности: нормативности и практической опосредованности. Отталкиваясь от понятия продуктивного действия, наш автор определяет нормы как практические нормы, выступающие компасом и эталоном действия. Это позволяет ухватить нормативность, рациональность и моральность в состоянии их рождения или становления. Местом такого генезиса является жизненный мир, выступающий противовесом по отношению к гипостазированным институтам. Он акцентирует внимание на месте зарождения и функционирования норм и раскрывает важнейшее условие формирования повседневного сознания, которое было слабо разработано феноменологией, ориентированной на время.