Я опустился на четвереньки и отправился на поиски.
Очень не хотелось оставлять Псалтырь. Такая могучая штука оказалась. Без неё — как голый. Пришлось положить. И от этой святой книги, влево, по кругу, держась за стенку рукой…
Под руку попалась какая-то ткань. Это у нас что? — Покрывало, подстилка, часть одежды, драпировка…? Под тканью обнаружилось нечто живое.
Длинное. О! Голое! Гладкое… Нога?
Может, Вий?
Не, если Гоголь не врёт, то:
«Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки».
Землю какую-то, точнее — каменную крошку — чувствую. Цвет… всё чёрное. А вот «жилистые»… не наблюдается.
Гендерную характеристику Вия Гоголь определяет через грамматические формы русского языка:
«Подымите мне веки: не вижу! — сказал подземным голосом Вий».
Раз «сказал» — должен быть мужик. Проверяем. «Всё выше и выше…». Да что ж я так трясусь-то?! Или, правда, ожидаю встретить этого… «героя народного предания»? Ухватить «главного шахтёра малороссиян» за яйца…? Это будет… забавно.
Уф! Аж вспотел. Не Вий. Поскольку — баба.
Я всегда радовался, обнаружив обнажённую женщину. Даже под одеждой. Но в этот раз особенно приятно: начальник малороссийских гномов мне тут… не очень.
Берём «бритву Оккама» и отмахиваемся. Во все стороны от всякой нечисти.
Хотя какая-то сюда же всунулась! Я же кого-то Псалтырью бил! Что-то ж ведь гремело и падало. Что-то отреагировало на мои мускульные усилия.
О! И здесь есть реакция. «Здесь» — в смысле — «там». Откуда растут эти ноги. В смысле — на мои мускульные усилия. Очень даже не сильные усилия. Одними, знаете ли, пальчиками. Даже, если быть точным, просто одним пальчиком.
«— Хочешь, я научу тебя жизни? По простому, на пальцах? Видишь средний?».
Вот где-то как-то… Потихоньку-полегоньку… Только способствуя и споспешествуя… предлагая и предполагая… поглаживая и завораживая… рекомендуя и ракомдуя… Нет! Этого не надо! Несвоевременно… пока…
Оп-па! А обморок у предполагаемой «доны Анны» уже закончился.
Дону Жуану было легче — он хоть что-то видел:
«Ее совсем не видно
Под этим вдовьим черным покрывалом,
Чуть узенькую пятку я заметил».
А я только на слух — дыхание изменилось, чуть дёрнулось, сдвинулось тело. А остальное — пресловутое мужское воображение. По русской классике, по Пушкину:
«Довольно с вас. У вас воображенье
В минуту дорисует остальное;
Оно у нас проворней живописца,
Вам все равно, с чего бы ни начать,
С бровей ли, с ног ли».
В полной темноте, у гроба её мужа, среди бесов, чертей и нежити, после столь сильного стресса, столь интимно ласкать женщину… «С чего бы ни начать».