Аннушка тоже только показалась да ушла — болит у неё всё. Как они будут болтать, если у неё «жёлудь» под языком? Епитимью я не отменял: пусть лучше слушает.
Женщин за столами и сначала очень мало было, а теперь и вовсе не осталось. Народная мудрость: «Дам не надо — жанры и напитки смешивать нельзя» — ещё не сформулирована, но уже общеупотребима. У Акимы жены нет, поэтому и гости жён не берут. А молодёжь берут вообще только на семейные праздники.
Кстати, в Европе — аналогично. Совратить незамужнюю девицу практически невозможно — её нигде не показывают. Банкет, на котором познакомились Ромео и Джульетта — семейный праздник, на котором из-за посторонней, случайно попавшей молодёжи, хозяева не начали поднимать скандал исключительно по политическим мотивам. Ромео был, по сути, участником глупой детской провокации.
Подняли за смоленское боярство. Чтобы лучше боярилось. Тут казначей и вздумал юмор проявлять:
— Вот, Аким, ты боярство получил. Радость для тебя. Все друзья-знакомцы твои — подарки тебе подарили. Ну, какие ни есть, а всё ж честь. А чем тебя сынок-то твой лысый порадовал? Чем своего батюшку-боярина почествовал?
Чем-чем… «Я подарил ему себя»… Кабы не я — не бывать Акиму боярином. Но хвастать этим… — не поймут-с, Азия-с. Виноват — Русь-с.
А Акима зацепило. Нет, он всё понимает, но… обидно ему. Вот же ж — по глупой злобе сказано. А осадочек у деда останется. Ох, не хотел я «на себя одеяло тянуть», но надо выворачиваться.
— Ай верно говоришь, гость дорогой, казначей яхонтовый! Чтоб от сыночка любящего да батюшке доброму, да к шапке, самим князем даденной, да не было бы ни прибавочки, ни довесочка? А и худой бы я был Акиму сын, кабы заботой об том не обзаботился, не придумал бы — чем порадовать. Не перебить мне подарков людей княжеских, не перещеголять мне дары людей вятших. Да и охота мне подарить Акиму свет Янычу то, чего у него отродясь не было. То, чего и в нынешних подарках-то не сыщется. Уж простят меня гости дорогие — чего и им-то самим никогда не даривали.
Народ удивлённо зашумел. А я ломлю себе далее:
— Или ныне не веселие, иль не празднество? Где ещё и место песни играть? Так вот тебе, Аким Яныч, от меня песня. Про твою долю, про жизнь твою. Слушай.
Шум, разговоры в зале затихли. Я по старой, ещё из первой жизни, привычки, упёр левую руку в бедро, опустил взгляд в стол, сосредоточился…
«Как на чёрный ерик, на высокий берег,
Выгнали кипчàки сорок тысяч лошадей.
И покрылся берег, и покрылся берег
Сотнями порубаных, пострелянных людей.
А стрела первàя, а стрела первàя,