— Странно. Мало их — сказал Жанаев.
— Ну, видно другие ушли или в плен попали — отозвался Лёха.
— Ага. И даже пулеметы не сняли. Мне-то кажется, что их тут самолеты накрыли. Только не все понятно. Грузовики все в дырках от пуль и видно, что сверху прилетело, а танкиста гранатами забросали. Не с самолета же. И с этими двумя — кивнул Семенов в сторону двух глянцево вздутых голых, черных, словно негритянских тел, на которых кроме ботинок не осталось никакой одежи — не пойму. Танк не горелый, а они перед танком валялись и вон как сгорели.
— Может зажигательной бомбой? — просто чтобы не молчать, сказал Лёха. Он как раз тянул в яму за ноги одного из найденных в кустах — у белобрысого паренька была замотана бинтами почти все верхняя половина тела, и лицо тоже было забинтовано, только вот волосья и торчали.
— Ранеты они были. Их кончили — проворчал Жанаев.
— Думаешь?
Азиат хмуро глянул на Лёху и ткнул пальцем в дырки на забинтованной груди трупа.
— Штык вот.
Семенов молча согласился — очень было похоже, что лежащих в теньке забинтованных парней прикололи штыком. Точно таким же, клинковым, как тот, что поблескивал на винтовке их конвоира. От такого открытия стало еще тошнее на душе. Почему-то вспомнилось, что когда взводный отправлял с попуткой раненых из их роты, то отдал сержанту Овчаренко свой пистолет. Тогда помогавший загрузить своих сослуживцев Семенов не обратил на это особого внимания, но вот Овчаренко намек понял — он из десятка раненых был в лучшей форме, мог даже ходить, да и рука у него была правая в порядке — и пистолет этот он старательно припрятал в карман шаровар. Видно было, что оба они — и взводный и раненый сержант поняли что-то такое, что Семенов стал осознавать только сейчас.
Например, то, что с оружием жить веселее. Оружие тут было в избытке — две танковые пушки, да несколько пулеметов, только вот ни в одном из трех танков, что тут стояли — не было ни одного патрона, самого завалящего. То оружие, что было в четырех грузовиках — сгорело, да и было там пара винтовок Мосина и СВТ. Наган танкистский с выбитым барабаном тоже никуда не годился. Оставалась лопата и голые руки, но это было явно не то. Тем более что ослабли руки-то. Не кормили немцы пленных пока ни разу. И тут даже не сказать — хорошо ли было то, что занимались они тошной в прямом смысле работой, отбивавшей аппетит напрочь, или нет.
— Маленькие они какие — передернувшись всем телом, сказал Лёха, завороженно глядя на лежащих в воронке.
— Понятно, обгорели же — буркнул в ответ Семенов. Ему такое еще не попадалось, чтоб живой человек превращался в дурно пахнувшее обгоревшее бревно. Даже не бревно, а суковатое бревнышко, становясь размером с подростка. Отмахиваясь от остервеневших мух, стали сгребать землю с краев, присыпая тела. Получилось убого, потому как земли оказалось маловато, только-только присыпать, остальную взрыв раскидал вокруг так, что не собрать.