– Надолго к нам? – поинтересовалась Ольга, пытливо глядя на постояльца.
– Как получится. Сегодня первое дежурство. Вдруг наниматель будет недоволен моей работой?.. Но сам я настроен задержаться тут надолго. Вы не подскажете, а Копоть, мой предшественник, жил здесь, в вашей гостинице?
Женщина задумалась, словно на этот вопрос нельзя было сразу ответить «да» или «нет».
– Здесь жил, – наконец-то произнесла она как-то отстраненно. – Но в другом номере. Он особняком держался. Особо не разговаривал. Только «здравствуйте», «до свидания». Необщительный человек был.
– Вы сказали «был»?..
– Но он же пропал. – Ольга развела руками. – Потому я так и говорю. Будет счастьем, если он найдется. Но места тут гиблые. Кто пропадал, его уже не находили. Вы слышали о местных страшилках?
– Приходилось. Но я человек в прошлом военный, в чертовщину не верю, – сказал Богдан и пригубил сок.
– Вы его пьете как крепкое спиртное. Обычно мужчины все опрокидывают залпом, а вот женщины смакуют напитки.
Князев почувствовал, как у него слегка закружилась голова, будто он и в самом деле выпил немного водки. Богдан прикрыл веки и ощутил, что его немного покачивает.
– Все в порядке? – обеспокоилась Ольга.
– Да, все хорошо, – ответил бывший десантник, открывая глаза.
Ему показалось, что комната слегка переменилась. Он не сразу понял, в чем именно, затем сообразил, что цвета стали ярче, словно вместо тусклой лампочки в патрон кто-то вкрутил яркую. Но это явно произошло не в реальности, а у него в голове.
Князев посмотрел на Ольгу. Женщина сидела, подавшись вперед, и напряженно смотрела на Князева. Зрачки расширены. В глубине ее глаз будто бы плясали адские огоньки.
– Вы красивая, – неожиданно для себя сказал он.
– Спасибо, – ответила женщина.
– Позвольте вам заметить, что у вас почти классические пропорции, как у греческих скульптур. – Богдан почему-то перешел на старорежимный сленг, совершенно не свойственный ему. – Это, конечно, не совсем в моем вкусе, но все же… – Князев замолчал, поражаясь самому себе.
Ему страстно захотелось эту женщину прямо здесь и сейчас, хотя пятью минутами ранее он даже не помышлял о подобном.
– Почему люди боятся сказать то, что думают? – спросила Ольга, поднимаясь и выгибая спину.
– Они боятся, что их не поймут или истолкуют их слова превратно, – проговорил Богдан.
Его жутко тянуло к Ольге, хотелось схватить ее в охапку, прижаться к пышной груди, обнять широкие бедра. Латушко подошла к окну, задернула шторы.
– На дворе дети ходят. А тут первый этаж, – мягко сказала она, сводя полупрозрачные занавески.