Но одно событие, о котором стало известно на следующий день, резко осложнило положение: по дороге из лесу двое моих учеников задушили попавшегося им провокатора-шпика. Ребята перешли на нелегальное положение, и Самарский комитет переправил их в Баку. Занятия пришлось прекратить. Я сразу убрался домой.
Поезд приходил в Уфу часа в четыре дня. Как полагается, сначала я отправился на явку. Там мне должны были сообщить, что делать дальше.
Наша явочная квартира на Казанской улице, между Пушкинской и Успенской, имела очень удачную «крышу» — она была «загримирована» под небольшую портновскую мастерскую. В такое заведение можно прийти кому угодно и когда угодно, это не вызовет никаких подозрений. «Хозяйкой» там числилась Стеша Токарева, «мастерицами» работали боевички сестры Тарасовы — Люба и Катя, а иногда и Вера.
«Мастерская» находилась во дворе, во внутреннем флигеле, как раз напротив ворот. У нас было условлено так: если у крыльца стоит ведро — входить в «мастерскую» нельзя, если его нет — милости просим!
По дороге я завернул в кондитерскую и купил три французские булочки. Приказчица положила их мне в какой-то яркий пакетик и перевязала цветной ленточкой.
Дохожу до знакомых ворот, вижу — ведра у крыльца нет. Значит, все спокойно, можно входить.
Миную сенцы, распахиваю дверь и… превращаюсь в соляной столб. В комнате полно полиции. Обыск!
Все уставились на меня. Городовые — знакомые все лица! — оцепенели: видно, не успели еще позабыть, как боевики ведут себя в таких переделках.
Наши девушки тоже стоят бледные. После они признавались: боялись, что я тотчас открою стрельбу. Вскипает злость: «Какого черта не выставили ведро?!» И сразу мысль: «Что делать? Сразу уходить — поймут, что бегство». А с полицейскими — как со злыми собаками: бежать от них нельзя — покусают.
Спокойно обращаюсь к хозяйке:
— Здравствуйте, мадам, — к тому времени я уже вполне овладел «политесом». — Вы обещали мой заказ приготовить к пяти часам.
Стеша успела прийти в себя, тоже спокойно отвечает:
— Извините, сударь. Видите, у нас гости, — и кивает на пристава Бамбурова. — Прошу вас, зайдите завтра утром.
— Хорошо, — говорю. — До свидания. — Поворачиваюсь как ни в чем не бывало и не торопясь шагаю к выходу, а сам так стискиваю в кармане рукоятку револьвера, что даже пальцы немеют.
Спиной ощущаю взгляды полицейских. А вдруг бабахнут прямо в затылок?
Нет, не посмели.
Прохожу ворота. Вижу, стоят городовой и и шпик — «гороховое пальто». Остановят? Нет, пропустили! Но тишком пошли следом.
Голова работает четко. Куда идти — к центру, где полно народу? Но там и полицейских постов более чем достаточно, вместе с оравой «чистой публики» им будет легче меня задержать. Решаю: идти до Пушкинской улицы, по ней к заводу Бернштейна, а оттуда в большой рабочий поселок на берегу Белой. Скроюсь там среди рабочих.