Нужно сказать, что к этому времени ряды наши еще сильнее поредели. Так было не только у нас, на Урале. Первая русская революция потерпела поражение. Это стало совершенно ясно партии, и она выдвинула новую главную задачу: длительную работу по воспитанию, организации, сплочению масс пролетариата, подготовке к новому революционному подъему. По постановлению V областной Уральской партийной конференции боевые дружины ликвидировались, их члены переходили на общее для партийцев положение, оружие приказано было запрятать в тайных хранилищах в ожидании того дня, когда российский пролетариат снова вступит в открытый бой за власть.
В письме Уфимского комитета и содержалось одно, из поручений, связанных с ликвидацией боевой организации. Я должен был передать Филимону Забалуеву типографию, что хранилась близ Миньяра, а сам заняться ликвидацией складов оружия. Если оружия окажется немного, нужно было самому привезти его в Уфу. Оттуда мне предстояло отправиться за границу — только теперь должна была состояться та поездка, которую готовил Миша Гузаков и в которую мы собирались вместе с ним. Эх, Миша, Миша!..
Лиза привезла уже мне и шифрованные явки, необходимые для столь дальнего путешествия.
Основная часть нашего оружия хранилась в Аше, у Пелагеи Ереминой, сестры Миши Гузакова. 13 ноября я выехал в Ашу. Поезд туда прибывал ровно в двенадцать ночи. Это было мне на руку: ночью легче проскочить незаметно. Но на всякий случай я решил спрыгнуть на ходу, не доезжая станции, где всегда можно нарваться на шпиков и полицейских.
Ночевать я отправился к тетке, сестре матери. Она жила в Аше замужем за Павлом Булавиным, заводским возчиком, у которого мы с Мишей и раньше не раз отсиживались. Хотя Павел и был беспартийным, он часто оказывал нам услуги, и мы ему вполне доверяли.
Встретили меня Булавины радушно, как всегда.
— Ты надолго, Ванюшка? — спросил дядя, позевывая и почесывая под рубашкой грудь.
— Завтра ночным поездом в Уфу, — отвечал я, хлебая теплый борщ, который тетка вытащила из печи. — Тетя, вы мне поможете уехать? У меня будет багаж.
— Помогу уж, ладно. А что, боле некому?
— Да вы не одна, еще ребята пособят.
Спал я чутко и проснулся оттого, что дядя собирался на работу: он уезжал рано, часам к шести. Выходя, он словно невзначай спросил:
— Ты как, Иван, до самого поезда у нас будешь или куда перейдешь?
Бывали случаи, что мы с Мишей, переночевав у Булавиных, утром для безопасности переходили на другую квартиру.
— Пересижу у вас, коль не выгоните, — ответил я. — Только днем по делам схожу.