Разъяренный Герет начал было еще что-то говорить.
— Нет, — отрезала Уасти резко, как ножом. — Ты только не забывай, кто я такая, прежде чем говорить, кто ты такой. Ты будешь рад, что поступил, как я сказала, если на тебя нападет лихорадка и мне придется лечить ее. Таившаяся в ее словах угроза была недвусмысленной, и я в первый раз ясно увидела, что сила целительницы заключалась в ее ремесле: она хорошо им владела и заставляла всех помнить об этом.
— Будь ты проклята! — выругался Герет, повернулся и убрался.
Двое подручных почтительно приветствовали Уасти, и зашагали следом, усмехаясь за спиной вожака караванщиков.
Итак, я теперь принадлежала Уасти, стала ее собственностью, так как моя жизнь находилась в ее распоряжении. Но она, казалось, ничего от меня не хотела. Все выглядело именно так.
Она позволяла мне бродить, где пожелаю, через большую пещеру в пещеры поменьше, побыть одной в сырой темноте. Я привыкла к враждебности караванщиков. Она была знакомой. Вскоре, если ничего не случится, они, наверное, примут меня в свою среду. А сейчас они немного побаивались, и этого было достаточно. Когда я возвращалась к фургону, она не делала замечаний по поводу моего возвращения или отсутствия, а лишь поглаживала черную кошку и предлагала мне еду, которую я могла либо принять, либо отвергнуть, как пожелаю. Правда, девица — что верно, то верно — донимала ее, ненавидела меня по разным причинам. Уасти глядела в мою сторону, чтобы определить, волнует ли меня это, а потом приказывала ей уйти или помолчать, или думать о другом. Девица, благоговевшая перед целительницей, угрюмо повиновалась, но однажды вечером, когда Уасти вышла проведать какого-то больного ребенка, девица явилась и застала меня одну. Я смешивала какие-то травы, о чем меня попросила старуха. Для меня было внове выполнять поручения, но я едва ли могла отказать. Я бесцельно занималась этим: щепотку того, щепотку сего, зеленые, коричневые и серые ингредиенты, — когда девица прошла через полог и подбежала прямо ко мне.
— Ты! Кто тебе позволил соваться в это? — завизжала она. Это явно было ее делом, и ей не понравилась такая конкуренция. Тут мне кое-что пришло в голову, но в тот момент у меня не было времени думать об этом. Все травы рассыпались, а она драла мне волосы, колотила по груди и пыталась цапнуть ногтями, но те были короткими и не причинили большого вреда. Она превосходила меня ростом и весом, но я обладала большей силой, а она на это не рассчитывала. Я сжала ей руки, а потом обхватила за талию, открыла полог и вышвырнула ее. Летела она недалеко, и я нацелила ее на кучу ковров, сваленных сушиться у костра, но от удара у нее, надо думать, все кости застучали. Она завопила и завыла, и на ее крики сбежалось много женщин и несколько мужчин.