Гарольд фыркнул:
– Не понимаю, зачем ехать так далеко? Известно, что тамошние монахи не умеют творить чудеса и не исцеляют больных.
– Гарольд! – рассердилась Фиона. Ей не понравились не только его слова, но и самодовольная ухмылка на его лице. – Нам не нужны ни чудеса, ни исцеление!
– Тогда зачем вообще уезжать? – Он прищурился. – Тем более что на дорогах сейчас неспокойно.
Фиона сглотнула. Она никогда не умела врать, но сейчас, когда так много зависело от того, чтобы сохранить все в тайне, ей трудно было сказать правду. Надо придумать какую-нибудь правдоподобную причину.
– Мне нужно достойно отметить годовщину смерти Генри. Хочу помолиться за упокой его души.
– В твоем распоряжении моя часовня, так же как и мой священник. И отец Нил по-прежнему живет здесь. Разве двух священников недостаточно?
– Мне надо почтить память мужа, – решительно заявила Фиона. Почему брат вдруг заинтересовался ее планами? Он был не слишком гостеприимен, когда они в полном отчаянии приехали несколько лет тому назад. Все это время он не проявлял к сестре ни внимания, ни заботы, но больше всего Фиону расстраивало то, что чувства брата, очевидно, никогда не изменятся.
Было совершенно очевидно, что ни Спенсер с его увечьем, ни она – вдова без приданого, Гарольду были не нужны. Именно поэтому Фиона и решилась уехать. Невыносимо было думать, какое унылое будущее ждет ее сына, если они останутся в доме Гарольда.
– Паломничество – это дань уважения барону, – вмешался сэр Джордж. – Я горжусь тем, что имею честь служить леди Фионе.
Гарольд фыркнул, и Фиона заметила, с какой злобой сверкнули глаза. Она оценила поддержку сэра Джорджа, но поняла, что его слова вызвали гнев Гарольда.
– Сэр Джордж еще в начале года сообщил мне, что намерен совершить паломничество, когда погода будет более благоприятной. Имеет смысл и нам со Спенсером присоединиться, – сказала Фиона, желая переменить тему. – У твоих людей и так много забот, иначе я обратилась бы за помощью к тебе, Гарольд.
Это была грубая лесть. Они оба знали, что Гарольд никогда не выполнил бы просьбу сестры, тем более не отпустил бы своих людей сопровождать ее в поездке.
– Вижу, ты сама устроила все по своему желанию, – сдержанно ответил Гарольд с явным неудовольствием, – однако я нахожу подобную самостоятельность неприличной для женщины.
У Фионы все внутри перевернулось. Дела и так были плохи, но все могло пойти гораздо хуже. Если она ошиблась и ее план провалится, придется унижаться, прося у брата прощения. Кроме того, они со Спенсером останутся в полной зависимости от Гарольда.