Гэвин заметил, как изменилось выражение лица Фионы после его реплики, и ему хотелось откусить себе язык. Сначала он позволил себе быть невнимательным на тренировочной площадке и этим унизил себя, а теперь ненароком оскорбил женщину, которая просила его защиты.
Он потянулся к ней. Фиона попыталась его оттолкнуть, но он схватил ее за руку и притянул к себе.
– Будь проклята моя несдержанность, – сказал он и погладил ее по щеке. – Между нами гораздо больше, чем соглашение, моя дорогая. Мы оба знаем это.
– Вы ничем мне не обязаны, милорд.
В ее голосе была такая боль, что у Гэвина защемило сердце. Рассуждая логически, он знал, что не должен чувствовать себя виноватым. Он не заставлял ее – она сама предложила ему стать его любовницей.
Однако нельзя было отрицать, что их отношения давно переросли уровень обычной сделки. Дать им верное определение Гэвин не мог, но и игнорировать реальность было бы оскорбительно для обоих.
– Боюсь, мы оба оказались в более серьезной ситуации, чем рассчитывали, – тихо сказал он.
Фиона открыла глаза и встретилась со взглядом лэрда. Она вздохнула, а ее лоб прорезала глубокая морщина.
– И что же ты предлагаешь делать?
Он поднес ее руку к губам и поцеловал. Это был жест уважения.
– Наслаждаться каждой минутой.
Следующие несколько дней установился порядок, который Гэвин нашел восхитительным. Каждую ночь он ложился с Фионой в постель и занимался с ней любовью. Иногда это происходило быстро и с невероятным напором, когда желание Гэвина требовало немедленного удовлетворения. А иногда это был нежный, медленный процесс, который оканчивался на удивление еще более невероятным взрывом.
Любовники изучали тела друг друга с благоговением, в восторге от того, какое удовольствие доставляют друг другу.
Гэвин был ненасытен. Он не мог оторваться от Фионы, даже когда они спали. Ему не удавалось контролировать себя, когда она была рядом.
Удовлетворив желание страсти, он обнимал ее, наслаждаясь чувством покоя. В темноте начинались их разговоры – рассказы о юности, о том, кто в их жизни был для них важен и имел на них влияние, когда они выросли. Какие мечты и надежды они тайно от всех лелеяли. Кто и что приносили им радость – или печаль.
Гэвин рассказывал Фионе жуткие истории приключений детства, преувеличивая свои подвиги, пока она не начинала над ним потешаться. Фиона рассказывала о своей юности, о тесной связи со своей матерью, о том, какое горе она испытала, когда эта замечательная женщина скончалась от родильной горячки, когда Фионе было восемь лет.
Они узнали так много о том, что было в их детстве, а потом в юности и взрослой жизни, что это помогло им лучше узнать друг друга. Но они обсуждали не только прошлое. Они говорили – и спорили – почти обо всем: политике, тирании королей, достоинствах французского вина и каким должен быть способ жарки окорока, чтобы мясо получилось сочным.