Они остановились перед высокой и массивной на вид дверью, обитой дубовыми досками, но под этим декором явно металлической. Над ней ровно, успокаивающе светилась витая надпись «Ангел-Эхо». А чуть ниже помигивал транспарант: «Ресторан наипервейшего класса. С высочайшего дозволения Отдела навигации зоны Земли и Венеры. Вход во фраках, смокингах и скафандрах высшей защиты категорически воспрещается!»
– С этим у нас порядок, – сказал Стас. – Можно, Костя, я пропущу тебя вперед? Все же у тебя нашивки посолиднее. Пусть все думают, что это я с тобой. А уж внутри распределим роли по справедливости.
Костя молча толкнул дверь. Та без усилий подалась, открывая его взгляду просторное помещение, залитое рассеянным светом. Очевидно, когда-то здесь был рабочий отсек, возможно – двигательная секция эпохи реактивной тяги. От прежних времен сохранились мощные металлические колонны, на которых покоились своды зала, да остатки шпангоутов и бимсов. Возле каждой колонны и в темных нишах располагались столики. Ресторан был практически пуст, если не принимать во внимание небольшой компании в дальнем конце. Да еще кто-то маячил у кольцевой стойки в самом центре зала.
– Тоска! – произнес Ертаулов.
Он был разочарован.
– Наоборот, все очень хорошо, – сказал Костя. – Без выкрутасов и тихо. Не то что у нас на Земле: музыка ревет, фантомы шныряют по залу, уж и не видишь, кто живой, а кто голограмма… Съедим чего-нибудь особо экзотического – ну, там, шашлык по-орбитальному – и баиньки.
– Тебе бы только спать! – огрызнулся Стас и плюхнулся в ближайшее свободное кресло. – Что они, вымерли? Я был тут дня три назад. Вавилон, тропики, яблоку негде упасть. Как дома! Веселились, плясали всю ночь… Где, где это теперь?!
Как бы в ответ на его монолог, в тишину упали мерные металлические звуки, напоминавшие бой старинных часов. И лениво поплыла мелодия, вязкая, с жужжанием ситара и глухими, отзывающимися где-то под сердцем ударами барабана-табла. С потайных светильников сорвались лучи и радугой рассыпались в заклубившемся по полу тяжелом седом тумане. Суровость и аскетизм интерьера бесследно растаяли в этом нехитром колдовстве. Бывший двигательный отсек понемногу превращался в совершенно иной, странный, завораживающий мир.
Ертаулов уже не сидел букой, а счастливо улыбался, победно поглядывая на слегка опешившего Кратова. Он был доволен произведенным впечатлением, как если бы сам был причастен к сценарию разворачивавшегося вокруг них и, в общем-то, главным образом для них действа.
Над пустым пятачком, огороженным кольцевой стойкой, вспучился пузырь белого дыма. Он заструился к потолку, растекся по нему, скрыл от глаз. В колебаниях дымного столба зародился некий ритм, будто там внутри прятался кто-то живой. «Гляди, гляди», – зашептал Стас. Сквозь кипящее марево явственно проступали очертания огромного тела. С каждым мигом они все больше обретали плоть…