— Какую из этих бумажек ты мне можешь дать?
— Любую. Сделаем ксерокопии.
— Тетрадочку бы скопировать,
— Ты обратил внимание на листки с именами «во здравие» и «за упокой»?
— Эти имена я записал, — сказал Лежнев. — Начну теперь клевать зернышко за зернышком. Только вот зернышки, чувствую, все горькие будут.
Круг знакомых у покойного Капитона Григорьевича был узок. Это и облегчало и усложняло работу по розыску. Не требовалось много времени, чтобы опросить людей. Но что, если эти беседы не дадут результата? В какие двери тогда стучаться?
К удивлению сотрудников отдела, с матерью Дмитрия Алексеевича Бабушкина и протоиереем Владимирского собора отцом Никифором Корнилов решил побеседовать сам. Бугаеву поручил опросить шофера экскурсионного автобуса, на котором Бабушкин с Романычевым ездили в Гатчину, и попытаться отыскать кого-то из экскурсантов. Бабушкин на удивление подробно и ярко описал внешность всех, кто ездил с ним на экскурсию, но пользы от этого не было никакой — кто из них откуда, где работает, сказать он, естественно, не мог. У него лишь создалось впечатление, что, кроме старика, все были приезжие.
Только одна зацепка показалась Корнилову серьезной: Бабушкин запомнил, как молодая женщина, узнав, что в одном из домов на Фонтанке жила знаменитая актриса Савина, сказала соседке по креслу: «А у нас в поселке имение Савиной!»
Где было имение этой актрисы, и предстояло выяснить майору Бугаеву. А потом попытаться отыскать молодую женщину, приехавшую в Ленинград из этого местечка. Хорошо, если в городе она остановилась в гостинице, а не у родственников или знакомых.
Капитану Филину Корнилов поручил проверить, ездил ли экскурсовод с субботы на воскресенье за город? С кем? И в какое время в понедельник вернулся?
С председателем Совета ветеранов труда и войны должен был встретиться участковый инспектор.
Корнилов начал с отца Никифора. Выяснил в Совете по делам религий его телефон и условился о встрече.
— В покоях он, милый человек, — сказала опрятная старушка, когда полковник спросил протоиерея. — Ждет тебя. Пойдем, провожу.
Отец Никифор вышел Корнилову навстречу. Одет он был, как говорили раньше, в партикулярное платье — в серый, едва заметную полоску костюм. Аккуратно подстриженная, слегка курчавая темно-русая борода скрывала галстук. Глаза его смотрели спокойно, доброжелательно. Протоиерей усадил полковника в кресло и сам сел напротив. Корнилов обвел взглядом комнату. Высокий, красного дерева, шкаф с книгами, маленький письменный стол. На стене — картина. Ничто, кроме церковных книг на одной из полок в шкафу, не напоминало, что это кабинет священника.