Ненадежность памяти бросает тень на технику повторного переживания травматических событий, принятую на вооружение многими методиками. В частности, по мнению Питера Левина, иногда не стоит тревожить старые раны, ведь они могут отозваться эмоциональной болью с прежней силой. Из его опыта следует, что катарсис часто не излечивает, а повторно травмирует пациента, формируя зависимость от высвобождения психической энергии и вызывая к жизни ложные воспоминания[544]. Поэтому П. Левин считает, что дорога к исцелению пролегает не через когнитивную память, а через правильное понимание собственных мыслей, эмоций и телесных ощущений. Он убежден, что излечивает именно высвобождение скопившейся энергии возбуждения, а не простое эмоциональное излияние, сколь бы сильным оно ни было. Если вступить с травмой в открытое противоборство, она снова может целиком завладеть сознанием; к травме, спрятанной в его глубинах, следует спускаться не спеша и также постепенно с ней расставаться[545].
Сандра Ингерман, основываясь на своем опыте путешествий за потерянными душами, рисует несколько иную картину. Возвращение души пациенту – процесс деликатный, но все же довольно болезненный, поскольку утраченная и заново обретенная часть по-прежнему несет в себе ту боль, что заставила ее потеряться. Поэтому, не желая вызвать нового нервного потрясения у клиентов, С. Ингерман возвращает им осколки душ постепенно, в течение нескольких сеансов, разделенных значительными промежутками времени. В эти периоды, когда воспоминания и эмоции пробуждаются, а сны становятся более отчетливыми, обретенным кусочкам душ требуется особая забота и внимание, чтобы они не потерялись вновь[546].
Пересмотр и телесное чувствование
Одну из составляющих процесса исцеления в естественных условиях Питер Левин назвал пересмотром. Он описывает случай, когда три детеныша гепарда спасались на дереве от льва. Впоследствии они воспроизводили эту ситуацию в играх: один детеныш становился львом, двое других разыгрывали различные способы бегства. Так они восстанавливали уверенность в своих силах и приобретали полезные навыки выживания. Дэниел Гоулман соотносит с этой историей детские игры, в которых тоже воспроизводятся травматические события – к примеру, стрельба на детской площадке[547]. Он предполагает, что повторение ситуации в игровом контексте постепенно снижает чувствительность детей к травматическим воспоминаниям. Кроме того, в игре есть возможность будто по волшебству изменить исход трагической ситуации – например, убить преступника. П. Левин утверждает, что пересмотр травматического события в игре должен происходить только после полного высвобождения энергии возбуждения. Но, к сожалению, в современной цивилизации у нас редко получается покончить с собственными переживаниями прежде, чем рассказывать о них. Таким образом, мы возвращаемся к трагедии все еще возбужденными, а это ведет к болезненным воспоминаниям и не приносит легкого отношения к случившемуся. Энергия возбуждения попадает в ловушку, мы переживаем все будто в первый раз и получаем полный набор симптомов травмы.