. По словам терапевта психических травм Питера Левина, «динамика развития травм такова, что зачастую они могут продуцировать пугающие и причудливые „воспоминания“ о прошлом, кажущиеся вполне реальными, несмотря на свое иллюзорное происхождение»
[540]. Далее он утверждает, что некоторые воспоминания, пробудившиеся на сеансах гипнотерапии – это смесь собственно воспоминаний, вполне правдивых, и неверных интерпретаций телесных ощущений и мыслительных образов. Например, «воспоминание» об изнасиловании может оказаться отражением ситуации, в которой человек почувствовал себя изнасилованным. Само же событие может оказаться дорожным происшествием, медицинской процедурой, дурным обращением в детстве или чем-то еще. С этим совпадает мнение Бабетты Ротшильд: она указывает, что в восприятии младенца медицинские обследования, установка ректального термометра и анальных свечей, хирургические вмешательства – все равно, что насилие. Поэтому она призывает и терапевтов, и пациентов воздерживаться от поспешных суждений и все выявленные воспоминания записывать в разряд подозрений, пока им не будет найдено однозначных подтверждений
[541].
Описанные искажения памяти обусловлены самим способом хранения и воспроизведения информации в человеческом мозгу. П. Левин особо подчеркивает, что любое воспоминание – это не запись на цифровом, аналоговом или бумажном носителе, а совокупность различных, хотя и связанных между собой раздражителей. Поэтому когда мозг воссоздает то или иное событие, он собирает мозаику из цветов, образов, звуков, запахов, ощущений, причем именно тех, что имеются в его распоряжении на данный момент. Каждый бит информации сам по себе, как правило, содержит достоверные данные, однако память в целом складывается из газетных статей, книг, фильмов, разговоров и снов, и травмированное сознание может использовать любую информацию, совпадающую с первоначальным событием по эмоциональной нагрузке и уровню возбуждения[542]. То же самое имеет в виду Борис Цирюльник, говоря, что наша память нам не врет, но лишь реконструирует события прошлого так, как нам самим этого хотелось бы. В результате вполне достоверные данные объединяются в «автобиографическую химеру», и именно сквозь эту призму мы и наблюдаем собственное прошлое[543].
Исходя из этого положения, Питер Левин предупреждает, что настойчивые попытки докопаться до правды о случившемся могут стать препятствием на пути к исцелению. Следует помнить, что память – не летопись, в ней можно разглядеть лишь общие туманные очертания истины. И даже если воспоминание достоверно – продолжает он, – опираться стоит не на интерпретацию фактов, а на связанные с ними эмоции и ощущения. Точность описания – не главное; гораздо важнее, чтобы память давала возможность естественным путем высвободить энергию возбуждения, почувствовать собственную силу и спокойствие и прийти к исцелению.