— Я знаю, он позвонит. У тебя включен автоответчик? Ты вечно забываешь это сделать. Адонис вернется, уверена, вернется. Допустим, он скоро приедет, его комната готова?
— Там все как было при нем, — пожал плечами Андреас.
— Но там надо покрасить. Прибраться для него.
— Может быть, он никогда не вернется, мы лишь продлим мое разочарование.
— Не надо предаваться унынию, это страшный грех. Давай сделаем это сегодня. Я закончила твою долму. Убери ее в холодильник и найди краску. У тебя есть кисти?
— Да, в сарае в углу двора… Они, возможно, немного засохли. Гляну, где у меня растворитель.
— Да, но следи за мной, один неверный шаг, и я снова окажусь на скользкой дорожке.
Он с удивлением посмотрел на нее. Она действительно сделала решительный шаг в жизни. Лицо ее снова светилось жизнью и оптимизмом. Ради этого можно было и комнату покрасить, лишь бы она не сорвалась.
Даже если сын не вернется, дело было стоящее.
— Мама?
— Дэвид! — От радости в ее голосе у него защемило сердце.
— Мама, получил твое письмо о премии.
— О, Дэвид, я не сомневалась, что ты позвонишь. Я знала. Какой ты умница, что позвонил так скоро.
— Понимаешь, я не уверен, что происходит… Не хотел уточнять даты возвращения, рейсов… Слушать планы и обсуждения, что ему надеть на церемонию.
— Папа будет так рад, когда узнает, что ты звонил, очень обрадуется.
Он уже начал чувствовать знакомое давление, которое они на него оказывали. Ощущение тяжести концентрировалось в груди.
Мама продолжала радостно болтать:
— Отец вернется приблизительно через час, до чего же он обрадуется.
— Он, конечно же, в субботу не на работе?
— Нет, нет, просто… э… его нет…
Дэвид удивился.
Папа ходил в синагогу не каждую неделю, но только по большим праздникам. Субботы он всегда проводил дома.
— Что он делает? — спросил Дэвид.
— О, понимаешь… это… — Мама была в замешательстве.
У Дэвида вдруг внутри все похолодело.
— Папа болен? — внезапно спросил он.
— Почему ты так думаешь? — В ее голосе послышался страх.
— Не знаю, мама, вдруг мелькнула мысль, что он, может быть, заболел, а мне не сказал, и вы оба молчали.
— Это чувство появилось у тебя внезапно, далеко в Греции? — задумчиво произнесла она.
— Что-то вроде этого, — огрызнулся он. — Но это правда, мама?
Ожидая ответа, он почувствовал, как остановилось время. Прошло всего несколько секунд, но они показались вечностью. Он смотрел из телефонной будки на жизнь в гавани, как загружались и разгружались суда, толпы людей спешили по своим делам.
— У папы рак прямой кишки, Дэвид, неоперабельный. Ему осталось всего полгода.